Максим Чудов на финише вытянул левую ногу. И француз Дефран — тоже левую. Но Чудов — на 0,1 секунды раньше, так показал фотофиниш. Кто-то скажет: повезло. Максим не согласится. “Как это — повезло? Я эту медаль выстрадал, боролся и оказался сильнейшим”. И будет прав. В гонке преследования на 12,5 км победила та нога, которая этого заслужила больше. То, что вытворял Чудов на дистанции, запомнится надолго. Он ушел тринадцатым, пришел — вторым. После победы в эксклюзивном интервью “МК” спокойно констатировал: “Да, парень я заводной…”
— Макс, впереди — только великий Бьорндален, позади — олимпийский чемпион Дефран. Вы удовлетворили на данном этапе свои амбиции?
— Вот это вы правильно сказали — на данном этапе. Я после спринта прямо закипал: “Блин, опять мне чего-то не хватает!” Шел в лидерах, замешкался на втором рубеже, дул сильный ветер, и просто как-то не везло. И так уже сколько времени продолжается: идешь, идешь, все классно, и — бац! — что-нибудь да не ладно.
— Вы не боялись, что возникнет комплекс “всегда второго”?
— А это, между прочим, хорошо даже — быть всегда вторым.
— С чего бы это?
— Ну а почему нет? Лучше быть всегда вторым, чем, к примеру, первым, а потом — пятидесятым. Да ладно-ладно, это, я конечно, утрирую. Я выиграл свое “серебро” в борьбе — вот что главное.
— В одном из комментариев вы сказали, что “включили терпелку”. Часто приходится это делать?
— “Включить терпелку” — действительно есть такое выражение. Но это не рядовой случай, а вот когда действительно нужно сцепить зубы, прикусить язык, губы… И выжимать все из себя, выжимать, доказывать, что ты способен на что-то. Но это же мужской спор, а мужики должны уметь терпеть до конца. До последних метров. Бывают победы легкие — когда идешь с каким-то запасом, но когда бьешься так, как с Дефраном… Я не говорю, какая из побед лучше или хуже. В легкой — ты не растрачиваешь себя, прилагаешь минимум усилий, а битва — красивее, и медаль более ценна для тебя. Когда медаль получаешь в такой борьбе — то это просто… просто супер — других слов нет! Первая медаль моя — среди юниоров — также досталась мне в тяжелейшей борьбе, и именно в гонке преследования в 2001 году. И такого же достоинства — “серебро”.
— Про Бьорндалена уже как-то принято говорить, что он любит ходить первым. А вы что хотели бы услышать в свой адрес?
— Ну ничего себе, спросили! Я даже не знаю… “Русская Ракета должна летать быстро”. Нормально?
— Как ей и положено. Ну вот пришли вы в отель после победы — что ребята сказали?
— Мне очень было приятно, что все меня поздравили абсолютно искренне, без зависти. Вообще я не припоминаю, что они конкретно сказали…
— Вы, может, и не помните, что было после финиша?
— Да, честно говоря, действительно, я был какое-то время в состоянии прострации и в то же время эйфории. И до сих пор… Вот — лежит медаль на тумбочке, а я как-то не оцениваю эту медаль как заработанную. Прошли соревнования, я ее вроде заработал, вот она, но — что эта медаль для меня, я не осознаю.
— А она вот так прямо на тумбочке и лежит?
— Конечно, а где она должна еще лежать?
— Вы не боитесь, что сейчас лежит, а завтра — нет?
— Не-а, не боюсь.
— Я помню, как Юля Чепалова рассказывала, что у них в Турине в комнатах происходило: приходила обслуга, спокойно могла побросать вещи на пол, все переворошить — убирались так, деньги исчезали... А вы ведь тоже в Италии, и тоже в горах…
— Это правда: в Турине нас безобразно принимали, безобразные люди обслуживали. В номерах Олимпийской деревни не было ни стульев, ни стола, ни телевизора — две койки, и все. А здесь мы живем в отеле, в котором останавливаемся уже третий год подряд, хозяева очень хорошо к нам относятся, они на ура нас просто принимают: Черезова, Круглова и меня. Были проблемы с местами, мы сами договаривались с отелем — втроем, вот теперь мы с Черезовым в комнате поселились, Круглов — в отдельной. Все делается четко: уборка, смена белья. Очень нам нравится здесь. А это, между прочим, важно… И нервы экономит.
— А вы что — нервный? Или заводной?
— Да, парень я заводной.
— И что это значит в жизни? На дистанции, видимо, то, что вас надо подтолкнуть немного, разозлить…
— Не то чтобы подтолкнуть. Достаточно, например, и того, как в гонке преследования — вижу спину, и кто-то может сбоку крикнуть, из тренеров или из сервисменов: “Не своди глаз с его спины, держи его в поле зрения!” И поднимаешь глаза, и просто пытаешься доставать, доставать, доставать… Из последних сил то есть. Что касается жизни… В принципе я взрывной человек. Могу и вспылить. Я Скорпион. Могу терпеть, терпеть, но все равно взорвусь — не буду держать в себе эмоции. Пусть они будут положительные или отрицательные, но я их обязательно выложу напоказ.
— Нет уж, пока вы их держите при себе — впереди еще три гонки: смешанная эстафета, обычная и масс-старт. Как относитесь к последнему?
— Мочиловка будет. И это естественно — все атлеты уходят вместе со старта. Жесткая будет борьба, все в равных условиях, все в одно время…
— Все в вашем виде спорта непредсказуемо, но вот кого вы опасаетесь больше всего из наших ребят? Их возможности для вас не секрет.
— Вы знаете, так, наверное, нельзя даже думать — кого я из своих остерегаюсь? Я знаю одно: каждый из нас пятерых может выиграть, кстати, что касается массового старта — любой из тридцати сильнейших может выиграть. Я вот на индивидуалку пойду болеть за ребят (эта гонка прошла вчера, во вторник. — “МК”), постараюсь быть на трассе, смотреть именно там, на стадионе.
— Кричать-то будете?
— Без вопросов. Нам же со стороны видно все. Можно подсказать что-то по технике — “подседаешь или проваливаешься”, сделать поправки на стрельбу, много вообще слов в этот момент возникает — и разных.
— Вот Магдалена Нойнер, которая два “золота” уже выиграла, бежит в берушах. Может, и не надо гонщику ничего слышать, ну, только, может, время знать?
— А и не обязательно слышать: у нас, например, тренеры показывают на планшете то, что надо — какое отставание и так далее, — потому что болельщики часто их голоса заглушают. Беруши помогают не слышать и крики на рубеже. А вопли в этот момент раздражают довольно сильно.
— Вы пробовали уши затыкать?
— Я пробовал, но тогда не ощущаю свое дыхание, теряю чувство, как я бегу, поэтому и отказался от берушей в конце концов. Ухо должно быть чистым.
— Спасибо, Максим, простите за прерванный отдых. И помните: “Русская Ракета должна летать быстро!”
— Будем стараться. Мы над этим работаем. А там как карта ляжет…
