Когда рыдала на пьедестале Елена Исинбаева, прыгун Андрей Сильнов замер под звуки гимна уже олимпийским чемпионом. Почему так плакала Лена? Не стоит спрашивать. Просто медаль повисла на шее, и королева перестала быть актрисой, она оказалась хрупкой женщиной, которой лишь в секторе удается сохранять свою неприступность. Каторга последних лет — не приемы и банкеты, не призы и премии и царственные платья, а труд без зрителей — выливалась просто истерикой. Великой быть тяжело.
Андрей Сильнов этого еще не знал. Чуть-чуть начал понимать позднее, когда, поздравив его с красивейшей олимпийской победой в прыжках в высоту — все попытки, в том числе и победную на 2,36, он взял сразу, — журналисты вернулись мыслями и вопросами в Казань, на отборочный чемпионат России, который Андрей не прошел. Он попал в состав сборной лишь по решению исполкома ОКР. А всего-то надо было прямо там, в Казани, устроить перепрыжку между двумя серебряными медалистами. Ведь третьего участника Игр можно было включить в команду по решению тренерского совета. Но все сложилось, как не должно было быть, и в день своего триумфа Андрей стал заложником ситуации. Вопросы обжигали, и не обстрелянный еще мировыми победами Сильнов пытался честно выйти из сложного положения. Золотую медаль он держал в руках и теребил сложенную ленточку.
Его спросили, что он думает по поводу слов своего тренера — теперь ничего больше не остается, как выиграть Олимпийские игры? Слова эти Загорулько сказал после решения исполкома. “Каждый человек может говорить то, что у него на душе, и то, что считает нужным. Евгений Петрович посчитал это нужным сказать, я старался об этом не думать. Я боролся до последнего. Я никогда не сдаюсь, не очень помню свое состояние в Казани — конечно, был огорчен, для меня это был важнейший старт. Но куда деваться — нужно было показывать себя. Сложно сказать, может, ситуация меня и простимулировала на дальнейшее. После того как я прыгнул на лучший результат сезона в мире через неделю после Казани, все иностранные журналисты начали задавать мне вопрос: “Как так, у тебя лучший результат, а тебя не берут в Пекин?”. Честно, я очень благодарен тем, кто в меня поверил. Все решает дело, которое мы делаем для страны. А сегодняшний успех — может, вы и правы, происходит смена поколений.
Это происходит с течением времени, мы все не вечны, так было и будет всегда: приходят новые чемпионы, которые оказываются на высоте”.
Стефан Хольм, чемпион Афин, передал олимпийскую высоту Сильнову. Причем и в Афинах, и в Пекине золотая медаль досталась прыгунам на одной высоте. Андрей пытался трижды прыгнуть на 2,42 — так хотелось одним махом установить олимпийский, европейский и национальный рекорд! — он был близок к успеху, и все же не смог. Ярослав Рыбаков, бронзовый призер Пекина, потом скажет: эту высоту Андрей взять может, без сомнений.
И про себя Ярослав расскажет, как всегда, без прикрас, подробно. “Такое ощущение, что не смог включить все резервы. Нащупываю их, пробую на каждом турнире, но в единую систему все пока не складывается. Слишком много материала накоплено, а осмыслить его не получается. Меня тренирует отец, и с работой психолога справляется лучше многих дипломированных специалистов. Когда на тренировку к нам пришел профессиональный психолог, так он, раскрыв рот, отца слушал. Сказал, что ему просто нечего добавить. Жалко, что здесь, в секторе, щиты какие-то стоят, яма для стипль-чеза едва прикрыта. Не понимаю, как такое может быть на олимпийском стадионе!”
Ярослава спросили, не считает ли он себя белой вороной? Спортсмен не раз говорил, что категорический противник любых препаратов. И смог бы он подать руку тому, кого, точно знает, подкидывает вверх сила запретная? Рыбаков от ответа не ушел: “Предпочел бы быть примером для подражания, но пока получается вариант с вороной. Надеюсь, что это все-таки кому-то нужно. Ведь соревноваться должны спортсмены и тренеры, а не фармакологи. А руку приходится подавать. Перед богом каждый сам отвечает за свои грехи. Каждый выбирает свой путь, и не мне быть судьей”.
