«Горячая точка» — травмопункт
Со станции электрички поднимаемся в гору к району, который местные именуют Керамикой. Многоцветные 9-этажки сменяются панельными хрущевками, а потом и бараками, которые в послевоенные годы строили пленные немцы.
В угловом подъезде на первом этаже полинявшего жилого дома и располагается опорный пункт полиции №7.
Начальник майора Оришева предупредил, что Геннадий выйдет во вторую смену. Накануне ночью они с напарником сидели в засаде. От одного из местных жителей поступило сообщение, что охранники магазина хотят ограбить свой же объект. Преступников удалось взять с поличным, когда они тащили к машине ящики с алкоголем и сигаретами. После задержания участковые вызвали оперативную группу. Домой пришли только к 5 утра.
В коридоре опорного пункта висит щит: «Внимание, розыск!» Ниже под снимком еще нестарой женщины выведено: «Разыскивается Анастасия Гришакова, которая утратила связь с родственниками…» Рядом фотография женщины с запавшими глазами и текст: «Устанавливается личность трупа, на вид 30—35 лет, в левой паховой области рубец…»
Дверь в кабинет распахнута. Старший участковый уполномоченный полиции Геннадий Оришев уже на месте. Невысокий, жилистый, смотрит оценивающе. А взгляд у майора такой, что броню прожжет.
Кивнув нам, он продолжает говорить по телефону: «Вакансия водителя закрыта? Возьмите грузчиком... Да, 17 тысяч устроит... Николай Федорович, дорогой, под мою личную ответственность...» Положив трубку, говорит уже сидящему перед ним татуированному посетителю: «Гладышев, лично за тебя поручился, хватит баланду хлебать, работай».
Гладышев, у которого позади 5-летний срок в одной из мордовских колоний, сверкает фиксой: «Начальник, заметано, вы ж меня знаете».
Каждый освободившийся из мест лишения свободы обязан в течение трех дней явиться к участковому со справкой об освобождении и сообщить, по какому адресу будет проживать.
Под началом майора Оришева — три участковых. Они курируют улицы Керамическую, Свободы, Береговую, Заводскую. На участке — 12 тысяч человек. В основном это рабочие керамического завода. Контингент, говорят, сложный, пьющий. Под опекой Геннадия Геннадьевича почти 3 тысячи горожан. Теперь одним подопечным, который требует особого внимания, стало больше. По инструкции он обязан наведываться к бывшему сидельцу с проверкой один раз в месяц.
— Буду навещать каждые три дня. Парень неплохой, надо отрезать его от бывшего окружения, — говорит старший участковый уполномоченный.
Когда прошу Геннадия Оришева рассказать о себе, он коротко выдает: «34 года. Родом из Чувашии. Родители — фермеры. В армии первый год служил во внутренних войсках в Воронеже, второй — уже в Москве. После окончания Саратовской высшей школы милиции, работал на посту ППС в Чувашии, а в 2006 году написал рапорт о переводе в подмосковный Железнодорожный».
Нашу беседу прерывает звонок. Майор вскакивает: «Выдвигаемся в травмопункт. Из дежурки сообщили, что мужчину с закрытой «чмт» бинтуют».
«Чмт» — это черепно-мозговая травма. На участке Оришева находится Центральная клиническая больница, куда привозят больных не только из Железнодорожного, но и из Балашихи, Ногинска, Люберец.
Наш «клиент» Порфирьев сидит с кровоподтеком в половину лица. Дыша перегаром, говорит, что был избит неизвестными лицами.
Записывая показания, майор объясняет: «Травмопункт ЦКБ — наша «горячая точка». Постоянно выезжаем сюда как на передовую. Два дня назад из Люберец привезли мужчину с колото-резаными ранами. Теперь вот оглушенный Порфирьев. Сейчас соберем по нему информацию, направим к судмедэкспертам. По его делу будет проводиться проверка».
Только успеваем оформить бумаги в больнице, как снова звонят из дежурной части. Майор Оришев, как о чем-то будничном, говорит: «У нас труп. В доме по улице Береговой умер мужчина. Едем оформлять».
Старик лежит на полу у кровати. Рука неестественно вывернута. Пульс не прощупывается. Присутствие участкового даже в случае ненасильственной, естественной смерти человека обязательно.
Пока из поликлиники едет врач, чтобы зафиксировать смерть, мы обходим соседей, чтобы установить личность проживающего в квартире мужчины. Вскоре приезжает из Москвы его дочь.
А вот родственников обнаруженной недавно мертвой женщины в доме по улице Керамической пришлось искать через паспортный стол.
— Соседи почувствовали неприятный запах, который исходил из квартиры, позвонили в дежурную часть. Мы вызвали сотрудников МЧС. У них есть необходимые инструменты, чтобы взломать дверь. Зашли, а труп женщины уже полуразложившийся, с опарышами.
Когда я машинально прикрываю рукой нос и рот, Геннадий замечает: «Это в сериалах про полицейских все представлено в романтическом виде. А реальная наша работа — это общение с невменяемыми наркоманами, дурно пахнущими бомжами и алкоголиками, что лыка не вяжут.
Сейчас мы с вами поедем проводить профилактические беседы, на поквартирный обход. Сами все и увидите. Только заедем сначала за моей «антилопой гну», у нее как раз должен аккумулятор зарядиться».
«Лучше предотвратить, чем расследовать»
Геннадий выкатывает со стоянки синюю «Волгу» «ГАЗ-21», ту, что с «акульей пастью» — частыми прорезями в решетке радиатора.
— 1963 года выпуска, купил ее в Воронеже, пригнал, восстановил. Езжу на ней, как в танке, здесь стоит тяжелая, бронированная сталь. Из-за большой, массивной машины меня иной раз в шутку и называют «шерифом».
Олень на капоте подпрыгивает. По ямам и ухабам мы катим на окраину города. По дороге интересуюсь:
— Имеет ли право участковый войти в квартиру?
— Только с разрешения хозяина квартиры, либо имея санкцию суда. Неприкосновенность жилища гарантирована Конституцией. Другое дело, если из квартиры доносятся крики о помощи. В этом случае участковый просто обязан пресечь возможное правонарушение.
Мы тем временем останавливаемся у дома №10/12 по улице Свободы. На двери в квартиру кусками висит вата и дерматин, пахнет чем-то кислым. Звонка нет. Как, похоже, и замка. Дом считается аварийным, уже несколько лет его обещают снести. В длинном темном коридоре покачивается чья-то фигура, не найдя точку опоры, валится вниз.
Майор открывает дверь в одну из трех комнат. На полу вповалку лежат несколько человек. Другая комната также напоминает ночлежку.
— Освобождайте квартиру от посторонних, — говорит хозяйке, Полине Григорьевне Логвиновой, участковый.
Та криво улыбается: «День рождения отмечали. Сейчас все разъедутся. Вы же знаете, мне можно верить».
Майору Оришеву по должности требуется сомневаться. Например, недавно один из попавших под подозрение в краже телефона целовал крестик на шее и клялся матерью, что не совершал преступления. А при предъявлении доказательств написал явку с повинной.
Вот и на гражданку Логвинову в прошлом году было заведено уголовное дело. В ее квартире неоднократно готовилось наркотическое вещество на основе мака, собирались и кололись наркоманы.
Младший сын у хозяйки сидит за грабеж, старший лежит сейчас на диване после операции по прободению язвы. На шум выходит гражданский муж Полины Григорьевны. Бритый череп его весь исполосован шрамами. Он едва держится на ногах, но кричит, заметив участкового: «Отец родной!..»
Увещания майора Оришева им явно по барабану, но все домочадцы делают вид, что слушают наставления участкового внимательно.
— Сейчас нет правовых норм, позволяющих направлять граждан на принудительное лечение в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий) за антисоциальное поведение, как это было в Советском Союзе, — говорит старший участковый уполномоченный, когда мы покидаем «нехорошую» квартиру. — Принудительное лечение осуществляется только в отношении совершивших преступление и по решению суда. Остальных приходится уговаривать.
В идеале участковый должен знать всех жителей на своей территории. И не просто знать, а раз в полгода посетить каждую квартиру, побеседовать с людьми, оставить свою визитную карточку. Майор Оришев дает и номер своего мобильного телефона. Хотя ни ОВД, ни администрация не обеспечивают участковых сотовой связью. Имеющиеся мобильные телефоны — это их личные средства связи.
Под присмотром участкового — весь неблагополучный контингент, проживающий на участке. Вот и в квартиру к Логвиновой майор заглядывает почти каждый день. Как и к психически больному мужчине, что живет на улице Керамической.
Полгода назад участковому Оришеву позвонил отец парня и сообщил, что сын закрылся изнутри и не пускает его в квартиру.
— Когда я приехал, из квартиры уже валил дым. Мужчина, состоящий на учете у психиатра, устроил пожар. Вызвав пожарную команду, я разбил окно, благо квартира располагалась на первом этаже. Залез в гостиную, которую уже всю заволокло дымом. Больного мужчину нашел в ванной, он пустил воду, стоял в шоке, не понимая, что сотворил. Потащил его к выходу. Сам чуть не потерял сознание. Хорошо, что ключ торчал изнутри, едва хватило сил открыть дверь.
Парня забрала специализированная психиатрическая бригада «скорой помощи». Через три месяца его выписали из клиники.
Сейчас он встречает Геннадия Геннадьевича улыбаясь, говорит, что принимает все необходимые препараты.
Мы дальше идем «в люди». Навещаем двух наркоманов, которые получили условный срок. Проверяем у охотника, отставного военного и бизнесмена, условия хранения оружия: охотничьего, наградного и самообороны. Все оружие лежит в сейфах, патроны хранятся отдельно, срок лицензии не истек.
Самое время перекусить–отдохнуть, но подошли часы приема населения. Мы возвращаемся в опорный пункт полиции №7.
«Урезоньте соседа-дебошира!»
Слева над столом у майора Оришева висит портрет президента Владимира Путина, справа — подробная карта области. В углу — шкаф с юридической литературой и сейф, куда убираются в конце рабочего дня журнал учета и заявления граждан.
В качестве заставки на компьютере — семейная фотография с женой и детьми.
— Старшей дочери, Раде, будет 14 лет, сыну Глебу — 4, дочке Иришке уже исполнилось три годика, а самой младшей Полине — только полтора, — с явным удовольствием объясняет майор.
Это сейчас у старшего участкового уполномоченного зарплата 50 тысяч рублей и отдельная служебная квартира, им самим же и переделанная из подсобного помещения. А еще шесть лет назад он с семьей жил в комнатке 2,5 на 6 метров, практически в кладовке, где помещались только стол и диван. Геннадию пришлось даже делать второй этаж, стелить доски, сооружать своеобразные полати.
Разговоры «за жизнь» пришлось отложить. На прием пришла первая посетительница. С порога она кричит участковому:
— Три шва пришлось на ногу наложить! Как в лесу среди волков живем.
Выясняется, что ее дочь покусала бродячая собака. Пока женщина изливает жалобу на бумаге, майор Оришев объясняет нам: «По заявлению будем проводить проверку. По итогам бумаги направим либо в административную комиссию, либо в суд».
Со ступеней доносится стук. В кабинет поднимается, опираясь на костыль, пожилой мужчина. Он ездил получать пенсию и потерял документы. Теперь ему требуется написать соответствующее заявление, а также дать объявление в местной газете об утере паспорта и пенсионного удостоверения.
— За месяц принимаем от 70 до 100 заявлений. Бабушка просит провести профилактику с внуком, который не работает. Пожилая женщина жалуется на соседа-дебошира. Мужчина просит снести скамейку, где собираются алкоголики. Девушка просит приструнить меломанов за стеной за громкую музыку по ночам. Кто-то выгуливает собаку без поводка и намордника. Кто-то ставит машину на бордюр. Кого-то залили сверху соседи. Кому-то кажется, что квартиру рядом снимают террористы. По каждому заявлению в течение трех суток мы обязаны провести проверку.
— Мигранты много доставляют проблем?
— Тех, с кем бывают проблемы, мы стараемся депортировать. За полгода было раскрыто 49 преступлений, из них единицы были совершены приезжими из Средней Азии и Кавказа. Одно из последних: выходец из Таджикистана в пьяном виде угрожал убийством хозяину квартиры, у которого снимал комнату. Против него было возбуждено уголовное дело.
— Отвечает ли участковый за то, чтобы на его участке были закрыты и опечатаны чердаки и подвалы?
— Если видим открытые двери чердаков и подвалов, пишем представление в городскую администрацию, вызываем инженера ЖЭКа. Это обязанность лежит на эксплуатирующей организации. Мы же регулярно осуществляем проверку и контроль.
— Помогаете военкоматам отлавливать уклонистов?
— Да, иной раз в 5 утра мы с сотрудниками военкомата выходим в совместный рейд. Вручаем призывникам повестки. Если не застаем их дома, берем объяснения с родственников. Слышим немало нелестных слов в свой адрес. Злостных уклонистов помогаем доставлять в военкомат. Никого насильно не тащим. В основном все идут по собственному желанию.
— По каким критериям оценивается работа участкового?
— Один из самых важных аргументов — доверие населения, проживающего на обслуживаемом участке, авторитет среди граждан, быстрота и качество реагирования на заявления и сообщения. Учитывается, конечно, и уровень криминогенной обстановки, ведь главная задача участкового — профилактика преступлений и правонарушений.
Снова звонят из дежурной части. Преступники обокрали квартиру в доме №5 по улице Свободы. Участковому необходимо выехать на место и провести поквартирный обход. «Анискины» постоянно работают в связке со следователями и дознавателями. Хотя и сами, как мы убедились, задерживают преступников, составляют протокол об административном правонарушении с указанием суммы штрафа, а также возбуждают уголовные дела и проводят дознание.
Коллега Геннадия Оришева следом за шефом выезжает на семейный скандал. Шумное застолье в доме на улице Заводской переросло в дрязги с битьем посуды и рукоприкладством.
Мне кажется, что на нас вылился большой объем негатива. «Обычный рабочий день, — констатирует старший участковый уполномоченный. — Мы часто после первой смены остаемся работать и во вторую, а потом выходим еще и в ночь».
Завтра начнутся новые дежурные сутки.
