Несущий скульптуру в массы

Александр Рукавишников: “Мы — может быть, по своей глупости — претендуем на то, что занимаемся высоким искусством”

Назовем все своими именами — это один из самых востребованных скульпторов России. Не верите? Пройдите по улицам Москвы — Юрий Никулин у Цирка на Цветном, Александр II у храма Христа Спасителя, Шолохов на Гоголевском, Достоевский у “Ленинки”... Лев Яшин, Старостин, Стрельцов — все это работы Рукавишникова. Сходите на Ваганьковское или на Новодевичье кладбище: памятники Высоцкому, Гомельскому, Боровику, Бескову, Тарасову, Никулину, Попенченко, Садырину (и многим другим) — это тоже работы художника Александра Рукавишникова. Наберите буквы RUKAV в Интернете — увидите огромный список того, что сделано художником и находится в музеях и галереях, на площадях городов мира, в частных коллекциях, в его мастерской. Даже виртуально просмотреть “всего Рукавишникова” непросто — это все равно что в Русский музей или Третьяковку сходить. Давно вы, кстати, там бывали? Но еще он, мне кажется, — самый непубличный скульптор России. Незаметный. Не в смысле роста-веса — среди мастеров восточных единоборств, которым скульптор верен по сей день, Рукавишникова зовут Летающий Слон — в смысле того, что корни его скромности поглубже: “истина невыразима словами” учит дзен-буддизм, который почитает RUKAV. Поэтому, наверное, он не любит много говорить, “пиарить” себя и... стоять рядышком с начальством.
Александр Рукавишников: “Мы — может быть, по своей глупости — претендуем на то, что занимаемся высоким искусством”
Автор фото: Сергей Рогожкин

— А в душе, наверное, хочется постоять рядом с сильными мира сего?


— Если бы мне нравилось быть с ними рядом, я около Кремля бы прохаживался! Но я этого не делаю.


— Сегодня этот вопрос неизбежен: твое отношение к Лужкову?


— Я не могу взять на себя смелость заявить, что он мой близкий друг, у него таких друзей миллионы, а у меня один. Но ко мне он относится очень хорошо, и я к нему соответственно. И не в связи с тем, что он мне помогает, а прежде всего потому, что он человек действия — как Сергий Радонежский.


— А ты не делал скульптуры Медведева, Путина, Лужкова?


— Не делал.

Дзигоро Кано, 2000 г. Ю.Лужков подарил эту скульптуру, изображающую основоположника дзюдо, В.Путину. Фото: Валентин Скляров


— Некоторые художники очень любят ваять вип-персон...


— Ну, а мы — может быть, в силу своей глупости (Р. смеется. — Авт.) — претендуем на то, что занимаемся высоким искусством. Но этот жанр — высказаться через личность — присутствует. Скажем, делаешь Высоцкого — тут важнее сам Высоцкий, чем то, кто его сделал. Кстати... мне сейчас не нравится голова на его надгробии на Ваганьковском.


— Так ты же его и делал?


— Прошло время — сейчас я сделаю его лучше, точнее. Начал уже советоваться с помощниками — давайте голову, говорю, отпилим и сразу новую приварим — сделаю так, чтобы скульптура не стояла с мешком на голове, было у меня такое с Лениным в Казани...


— Ты что — у Ленина голову...


— Да. Я сделал Ленина, и вдруг секретарь местного обкома партии заявляет: “Ленин у вас — как мальчишка!” А в композиции — лестница, с нее идут гипсовые студенты и впереди Ленин. Я говорю: “Нет проблем!” — скульптор Саша Воронцов, потомок графа, несет пилу и начинает голову отпиливать! Секретарь обкома почти в обмороке. А мы голову в авоську, Ленина мешком накрываем — и вперед. Не знаю, сняли этого секретаря после этого или нет...


— Вы все-таки необычные люди, художники.


— Так вот, о Высоцком продолжу. С товарищем моим — он сварщик — стоим на Ваганьковском и говорим негромко. Пара ребят типа бомжей неподалеку стоит, и у кого-то слух, видимо, хороший, подходят: “А ну-ка на х... отсюда!” Я чуть не завелся... А потом подумал: нет, они же нас не знают, и порыв добрый, в защиту кумира. Извинились мы и ушли тихонько.


— О чем думает пожилой человек Александр Рукавишников на рубеже 60-летия: о здоровье, о сексе, о творчестве, о политике?


— Раздвоенная ситуация. По идее, он, то есть я, любит думать о сексе и о творчестве. Это приятно — прежде всего творчество, искусство, я уже говорил как-то: “Самое приятное в жизни — когда кипит картошка в мундире, ты что-то рисуешь, и собака лежит рядом”. Но приходится в жизни и работать с учениками, и участвовать в советах. Когда президент нашей академии художеств сделал меня членом президиума, я спросил: “Тебе нужен хреновый член президиума? Пожалуйста! Только дергайте меня, когда уж серьезное что-то!”. Если посчитать по часам: сколько курил, сколько спал, сколько на совещаниях сидел, получится большой отрезок жизни. И его мне жаль. Ну а теперь насчет “пожилого”...

Мясное животноводство, 2008 г. Фото: Алексей Народицкий


— Слово не понравилось?


— Наоборот. Мне кажется, что важно соответствовать своему возрасту. Мне не очень нравятся ситуации, когда человек рисуется: “Я еще ого-го, чувствую себя на 30 лет!”. Я, например, не чувствую себя на 30 лет и не хочу. Считаю это дурным тоном. Это просто неправильно — заигрывать с молодежью.


— Ты помолодел или мне кажется?


— Я похудел.


— Физкультура?


— Какая физкультура? Боевые искусства и лошади. Горные лыжи еще — говорят, что езжу хорошо. Но я понимаю, что посредственно. Летом — водные лыжи, но тоже не часто. Что меня пугает — завожусь! Потом спрашиваю себя: “Тебе что, 20 лет?” — ведь все это опасно, кстати. А по боевым искусствам каждый день что-то делаю, около часа занимаюсь.


— Скажи, художник — опасная профессия?


— Ты знаешь, папа мой — скульптор Иулиан Рукавишников — как-то падал с лесов. И я один раз падал. Но зафиксировался, смог удержаться. Еще опасны машинки, которыми обрабатывается камень или металл — часто из-под них что-нибудь вылетает.


— Великие мастера, наверное, с тяжелыми работами уже не связаны?


— Если ты на меня намекаешь, то зря. Сам до сих пор все, что нужно скульптору, делаю.


— Почему ты свой юбилей не отмечаешь выставкой в Манеже?


— Что такое юбилей по сравнению с вечностью! (смеется. — Авт.) Выставку сделаю, наверное, сейчас не готов. Работ-то, понимаешь, достаточно, но хотелось выставку сделать с большим отбором. Современную, где в зале стояло бы не двадцать работ, как в винегрете советском.


— По каким работам тебя знает народ? И по каким ты сам ставишь себя в число художников с большой буквы?


— А почему ты думаешь, что я ставлю себя в число художников с большой буквы? Я же не принадлежу к тем, кто звонит тебе в газету: “Старик, я новую работу сваял, не зайдешь?” Не слепил, заметь, а сваял!


А народ, кстати, отождествляет скульпторов, как и актеров, с их работами: хороший персонаж — хороший скульптор. И наоборот. Я поставил Достоевского у библиотеки Ленина, и его прозвали “русский геморрой”. Но думаю, что это относится и к писателю — а не только к моей скульптуре. К тому, что он, Достоевский, пытался человеческую душонку нашу раскрыть. Что ему неуютно было, неудобно в жизни. Мне было важно найти этот знак, выражающий сущность героя. Мой Достоевский, я считаю, очень удачное произведение — в нем есть зашифрованные моменты: вместе с постаментом это верх натянутого лука, но это, может быть, не видят некоторые: в скульптуре же нет текста, рассказа...


— Ты знаешь, что твоего Шолохова нарекли “кладбищем домашних животных”: 20 лошадиных голов плывут за его лодкой. А писателя зовут дедом Мазаем?


— Знаю, по-всякому зовут. Но эта вещь ассоциативная, имеет много значений. И я рад, что хоть одно значение — символизирующее жестокость революционного процесса — кладбище! — россияне сумели почувствовать. А второе — вода, в которой лошади плывут, — по техзаданию она должна течь слоем в 5 сантиметров, а тут еле-еле, пленочкой. И снег в лодке должен таять — этого тоже нет, увы...


Возьмем другую крайность — мой Юрий Никулин, любимый всеми. “Вот, — говорят мне, — это удачное произведение, а Достоевский — менее удачное!” Меня как художника это раздражает. “Вообще-то наоборот!” — говорю.

Памятник Ю.Никулину, 1998 г. Фото: Валентин Скляров


— Скульптура в России по-прежнему политизирована?


— Положение со скульптурой в России... Хотя, впрочем, и в других видах деятельности, что ни возьми — сельское хозяйство, дороги, космос... — везде проблемы. И все мы начинаем сначала! А со скульптурой, на мой взгляд, ужасное положение в России. Да, были Ленины, этими скульптурами-символами все было забито — хорошо бы, кстати, чтобы была создана комиссия, которая понимала, где есть Ленины-шедевры, а где те, которые... Может, ломать их и не надо — надо просто сложить на склад, ведь фараоны, когда-то сделанные пусть средними мастерами, все равно стали частью культуры того же Египта.


А у нас произошел переворот — от реалистических, политизированных произведений мы двинулись к корням, обратно... Казалось бы. И тут же, в эти “лихие девяностые”, появилась армия непрофессиональных аферистов! Что произошло: были отменены худсоветы, те, которые — хорошие или плохие — так или иначе давали о-цен-ки! А эти ловкие ребята (чем бездарнее, тем ловчее) поехали по городам и весям. А в результате появились сотни, а может быть, и тысячи вещей, которые пострашнее среднего Ленина! И это продолжается! Под эгидой благородного поступка мы ставим памятник Кириллу и Мефодию, а его сразу называют... “Чип энд Дейл”! А нимбы народ называет хула-хупами! И все это стоит на площади, где храмы XII века...


— А может быть, это неизбежность?


— Если по такой логике рассуждать, то, значит, они — такие вот “умельцы” — пришли и в математику, и в медицину, и в образование? Тогда нам всем, как говорят, пипец!


— Я видел тебя на сайте рядом с Меркель, с Путиным в Дрездене...


— Не видел, врешь! Ты, наверное, скульптуру Достоевского принял за меня. А история интересная: немцы попросили меня сделать для Дрездена такого же Достоевского, как и в Москве, размер только другой. Я пригласил на роль архитектора Сергея Александровича Шарова. Дали нам в Дрездене склон и прудик в центре города — для скульптурной композиции. И мы ее придумали: Достоевский сидит на каменном бруске, их там много, рядом с брусками из земли вылезают сегменты пил! Мы хотели, чтобы вещь была продвинутой, активной в философском плане. И скульптура была слеплена экспрессивно. А наши немецкие товарищи, видимо, не смогли согласовать этот склон и прудик. Соответственно, нашли новое место, появился немецкий архитектор, сделал “тумбочку” из светлого камня, подставил ее под зад Достоевскому, и все... Звонят мне из Администрации Президента России: “Владимир Владимирович в Дрезден, видимо, поедет, Меркель будет на открытии...” Я им отвечаю: снимаю свою фамилию, не поеду, стыдно мне это показывать. Что, мы с Шаровым — клоуны, что ли? Если бы нашу вещь поставили, ту, которая задумывалась, — Путину было бы приятнее ее открывать. А то просто фигурку притащили и приткнули. Подставили и Путина, и культуру российскую. Я не поехал, был в Дрездене сын Филипп, стоял там в толпе.

Памятник Достоевскому, 1997 г. Фото: Михаил Ковалев


— Тебе не дали реализовать проект скульптурной композиции по “Мастеру и Маргарите” Булгакова — ни на Патриарших, нигде. Когда таки закончится рукавишниковская Булгакиада?


— Она никогда не закончится — пока жив Воланд! (смеется. — Авт.)


— И ты Коровьева и Кота Бегемота поставил на улице, около своей мастерской, считай в центре Москвы...


— Да, но в целом композиция погублена. Это же совокупность и скульптуры, и архитектуры. А теперь остались только фрагменты — я думаю, мы их просто где-то расставим — написав при этом, что “группа товарищей”, жителей Патриарших прудов, не дала для москвичей эту композицию поставить. А памятник Булгакову принадлежит все-таки не им. Вот и все. В крайнем случае поставлю скульптуры где-нибудь около моей школы, которую сейчас достраивают.


— Что это за школа?


— Школа скульптуры в районе Таганки.


— Школа твоего имени?


— Нет — просто моя. А когда помру, будет имени меня. Это будет школа доучивания: и россиян, и иностранцев — всех, кто талантлив. Я хочу собрать профессионалов, которые вместе бы думали, как выводить в “космос” искусства талантливых ребят. До-учи-ва-ние — мне очень нравится это слово.


— Расскажи о работах, которые не состоялись, не встали, как ты говоришь...


— Памятник сказочнику Андерсену — мы его делали с Андреем Балашовым, Митей Тугариновым, с ребятами молодыми. Не встал. Мне приятно, конечно, что он загородную мастерскую мою “украшает”. Почему не поставили? Денег не было, заказчики не согласились с ценой. Мы, как идиоты, лепили этого Андерсена, отлили в бронзе за свой счет... Трагикомедия.


— В Нижнем открыли реконструированное здание исторического музея, бывшее здание усадьбы Рукавишниковых, твоих предков... Не звали тебя?


— Был какой-то разговор — не возьму ли я это здание себе. На что я ответил: “Вы будете ломать, а я буду с наследниками опять все это чинить? А потом, как в 1917-м, будет новая революция, и вы опять все отнимете и скорее всего поломаете?”.


— Над чем ты работаешь сейчас? Кстати, это, по-моему, фото Япончика?


— Что вы, мистер! Вы находитесь в приличной мастерской — это Вячеслав Кириллович Иваньков. Возможно, что наши общие товарищи предложат мне сделать что-то на его могиле. Еще делаю хирурга Пирогова для госпиталя Бурденко. Есть еще затея: энергетики придумали сделать памятник электрификации, ГОЭЛРО. А у меня появилась идея — сделать композицию энергии вообще. Мне кажется, и место есть удачное — в Сити!


Мы уже собирались расставаться, когда Рукавишникову позвонила Тамара Синявская. “Буду делать скульптуру Муслима Магомаева здесь, в Москве”, — сказал он.


— Последний вопрос. Твоя рука — продолжение чего?


— …Сложная тема. Я бы так сказал, не пугайся — чувствуй себя состоявшимся мастером. Который... не ста-ра-ет-ся. И мозги не включает, когда работает. Это неверно, когда говорят: “Ты старайся, и у тебя все получится! Начнешь писать как Пушкин!”. Все наоборот!
 

P.S. На “ты” мы с Рукавишниковым давно. Дзен-буддизм это не запрещает.

 

СПРАВКА "МК"

Полтора века династия заводчиков, купцов, банкиров, предпринимателей Рукавишниковых была знаменита в России, особенно в Нижнем Новгороде. Ими построены здания музеев — художественного, литературного, краеведческого, Театра кукол и Волжского речного пароходства. Архитектор Шехтель построил для Рукавишниковых здание банка. Династия построила и передала городу: собор Михаила Архангела, богадельню, дом трудолюбия, хирургическую клинику, больницу для душевнобольных, общежитие для гимназисток, музыкальную школу.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру