— Так о какой музыке может идти речь?
— Вы знаете, он со мной по телефону из Италии говорил об одном, а выясняется совершенно другое. Говорил о «Князе Игоре» для Большого театра, а тут в Перми у меня вообще спросили о «Кармен», так что я теряюсь!
— Но вы в любом случае готовы с ним сотрудничать?
— Нет, если касается «Князя Игоря» — не готов, потому что я русскую оперу XIX века терпеть не могу и не буду принимать в ней никакого участия. А в чем другом — да, конечно, почему нет?
— Насколько знаю, шел еще разговор о «Школе жен» по комедии Мольера...
— Да, действительно шел. Вот здесь еще можно было б что-нибудь делать, но... проект очень финансово емкий. Не знаю, кто на это пойдет, где Любимов будет изыскивать деньги. По-моему, он как драматический режиссер просто не представляет, сколь много надо денег на оперу. Но для меня это было бы интересно.
— Если вы согласитесь на «Школу жен» — за какое время напишете?
— Чтобы написать оперную партитуру, нужно не меньше года. У Любимова очень туманные воззрения на этот счет. Все эти планы призрачны, вилами на воде писаны. Но с ним я все равно готов работать. Потому что это последний из могикан. И независимо от того — нравится или не нравится мне то, что он делает, — просто подержаться за такого человека и быть около него для меня великое счастье.
— А для какого театра он бы ставил «Школу жен»?
— Ему многие предлагают, тот же Большой пока... Так понимаю, что чиновники хотят как-то исправить эту ситуацию, ведь то, что Любимов выдворяется из России — большой конфуз для всего государства. Но сколь существенна будет их помощь?..
— Просто — в двух словах: как вы оцениваете конфликт между Любимовым и труппой?
— Рассматриваю этот конфликт вкупе с конфликтом вокруг Анатолия Васильева. Выживаются из страны самые лучшие режиссеры. Не важно, в какой они форме. Может, эта форма не очень хорошая. Но когда страна лишается таких людей, как Васильев и Любимов, — это ужасно. Ужасно. А предлоги, да, самые разные — как недовольство чиновников (в случае с Васильевым) или недовольство актеров (с Любимовым). Результат один. Потеряли того и другого. Вот и спрашиваю: есть ли у России будущее, если страна так с ними обращается?
— Но актеры...
— Ну да, и актеры несчастные, им тоже не позавидуешь. Но надо не забывать, кто такой Любимов и кто такие актеры. В режиссерском театре фигура номер один — это режиссер. А не как медведи, которые ездят на велосипеде и думают, что получают от этого удовольствие. Как бы обидно это ни звучало. Кто они без него? Вот они подняли этот бунт — в общем, они будут иметь то, что будут иметь. То есть ничего.
— И последнее: вы будете снимать с репертуара спектакли с вашей музыкой? И сколько их?
— Ради бога... Нет, конечно. Мне это совершенно не нужно. Нет-нет-нет. Может, Юрий Петрович будет, не знаю, я нет. Там спектаклей за дюжину с моей музыкой. Боже упаси, никаких претензий. Не моего ума дела судиться там...
