Наташа, реквизитор Вахтанговского, готовит «Дядю Ваню» в предметах.
— Их не так много, — говорит Наташа, — но спектакль самый мелочный, то есть мелочей много. Вот коробочки из-под шприца и сам шприц (для морфия), обруч (для Елены Андреевны), резиновый змеевик (через него доктор Астров напивается) и бутыль с самогоном — 12 литров в пузатой бутылке. Для самогона разводится апельсиновый сироп. И как такую тяжесть, думаю я, по сцене маленькая Соня (Маша Бердинских) таскает?
— После спектакля почти час уходит на упаковку, — говорит Наташа, — а артисты уже разгримировались, костюмеры вещи сложили и по Лондону гулять пошли, а мы...
За кулисами сидит дядя Ваня с пистолетом, ждет выхода, пока профессор Серебряков значимой поступью (и в ней комизм) меряет сцену. И руки особенным образом, то есть кулачками вперед, вывернул (и это в данный момент превращает драму в фарс). Маковецкий говорит, что только сейчас, на последнем спектакле, дыхание открылось. «Дали бы нам англичане два дня отдохнуть, мы бы еще четыре подряд сыграли», — сказал и побежал прямо без ботинок, в белых носках, нескладно так побежал стрелять в профессора. Промахнулся этот недотепистый дядя Ваня.
На Вест-Энде, где конкуренция среди театров, в основном музыкальных, адская, не просто заявить о себе драме. Но качество и неожиданная трактовка импортированного из Москвы Чехова создала прецедент. Если быть совсем точным, то первым это сделал «Современник» — три спектакля Галины Волчек здесь были приняты отлично. Вахтанговский подтвердил класс русского театра (по этим двум труппам о нем можно судить хорошо). Важную роль сыграла правильная стратегия продюсера Оксаны Немчук. Во-первых, она предложила лондонской публике эти коллективы, во-вторых, взяла в союзники самого именитого продюсера Лондона Кэмерона Макинтоша. Можно предположить, что почва для третьего сезона теперь хорошо подготовлена. Вахтанговский закрепляет успех. Его труппу здешние критики называют отличной, что правда.
Ее худрук Римас Туминас ходит за кулисами. Он уже не нервничает, как это было в самом начале.
— «Дядя Ваня» много ездит по гастролям и фестивалям. В Лондоне принимают как-то особенно?
— Практически то же самое, что и везде. Публика везде приходит похожая. Может быть, более подготовленная, знакомая с русской классикой. Я тут подумал: гастроли очищают спектакль. Так надо чистить серебро, так ухаживать за венецианским стеклом, чтобы они приятно засверкали. Я был спокоен. И остаюсь. Мы все сделали честно и проникновенно. Есть разные мнения, говорят — это Чехов и не Чехов. Я убежден, что Чехов. Чехов нас сопровождает, и мы ему верны.
— Критик газеты «Гардиен» сравнил вас с Мейерхольдом. Вы готовы к такому?
— Думаю, тут Мейерхольд столько бы накрутил! Полагаю, или преувеличивают, или игровой театр воспринимают как театр Мейерхольда. Но это культура, вкус, мир, эпоха.
— Это правда, что вам предложили в Англии постановку?
— Есть такие планы. И еще гастроли Вахтанговского и моего Малого театра из Вильнюса. Заинтересовались и Чеховым, и Пушкиным, которого нет (Римас репетирует в Вахтанговском «Евгения Онегина». — М.Р.). Я сказал: «Подождите до лучших времен». А ставить я здесь не хочу.
— Вы большой оригинал, Римас. Все хотят ставить за пределами родины, а вы...
— Для меня Малый театр в Вильнюсе — как зарубежье. Я и от Израиля отказался. Это было бы как окончательное предательство Малого театра. Я ведь в Москве. Надо поддержать тех, кого я люблю. Там я буду ставить.
А между тем финал. Последняя сцена последнего спектакля. Соня в вязаной кофте, с гладко утянутыми в два хвоста волосами (открывала гастроли Маша Бердинских, закрывает Женя Крегжде) медленно потанцует с дядей Ваней, который будто застыл. А потом снимет с него очки, откроет ему глаза руками и растянет рот его в улыбке. Так он и останется — улыбка, просветленный, не от этого мира взор, уставившийся куда-то туда, мимо даже балкона.
Аплодировать начнут пустой сцене и музыке Фауста Латенеса, такой трагически-возвышенной, такой невозможной, как... может, как жизнь или что-то еще. У сцены собралось много народу с цветами. Какая-то молодая женщина, явно не из русских, передала цветы Маковецкому, поцеловала ему руку: тот дернулся — не ожидал. А Галине Коноваловой торжественно передали роскошный букет прямо на сцене. В букете лежал конверт, и это всех заинтриговало. Как потом выяснилось, букет старейшей актрисе передал Роман Абрамович.
На мой вопрос: «Кто откроет третий сезон на Вест-Энде» — Оксана Немчук ответила, что это будет снова «Современник», правда, не уточнила, с каким спектаклем.
Лондон.
