Курить бросают в малом зале театра. Место для бросания организовано особым образом - зрительские трибуны поставлены буквой "Г", оставляя для актеров совсем небольшой участок. Но чтобы те не страдали от отсутствия площадей, добавили дополнительные, ловко спрятанной от посторонних глаз. Впрочем, остроумный сценографические ход зритель оценил не сразу. Но зато заметил на стенах большие деревянные ставни (окна за ними?), а прямо посреди зрителей два стола - обычный с компьютером, второй - низкий с заварным чайником и парой чашек (чай вдвоем?)
Начало спектакля - все как в жизни: жена пилит мужа и, судя по ее интонации ( с немосковские выговором, тоже как в жизни), домашняя лесопилка работает на автомате ежедневно. Про быт, про пробки - те перегорели, а некому поменять, и никому (!) ничего (!) не нужно (!) , а она все сама, все одна... . Женщины в зале понимают. А муж играется с мобильником, бабский нудеж - мимо ушей. Скучно - как в жизни. И тут - о эврика! - муж (худ, сутул, белесые жидкие волосы нечесаны), оторвавшись от экрана сообщает:
- 16 тысяч! Нет, ты представляешь - 16 тысяч долларов в год! Если я брошу курить, то экономия 16 тысяч!!! Долларов!!! Ого! - белобрысый приятно удивлен и ради такой перспективы решается.
Интрига пьесы неплоха - бросить курить (можно также пить, колоться) но... Кроме сохранения семейного бюджета, - ради чего стоит устраивать себе ломку? После заявленной интриги и развития сюжета очертания смысла лично у меня теряются, и я вижу как вокруг меня народ начинает скучать, а кое- кто и спать, периодически роняя голову на грудь.
Пьеса и буквально ее воспроизводящий спектакль предъявляет полный "суповой" набор современного социума - тема гастарбайтеров и отношение к ним разных слоев населения (от интеллигенции до ментов). Мифические офисы и бессодержательная работа в них (на чьи деньги содержится, не уточняется), акт самосожжения семьи, которая преподносится на телеведении как случай взрыва бытового газа, действительно распространенный в постсоветской стране. Наконец убийство и расчлененка жены. Ненормативная лексика - само собой. Во всем этом участвует белобрысый мужчина, решивший завязать с курением. Он то и увязывает собой несколько сценок в единый сюжет. А сценки эти разыгрываются на тех самых дополнительных площадях, которые, как ячейки, пристроены с обратной стороны зала и до поры прикрыты ставнями. Ставенки открываются - а там пожалуйста тебе: квартирка, кухня или офис.
А разве этого в жизни нет? Сколько угодно - и баллоны в домах рвутся, снося под корень или частично "панель", и мужики своих баб разделывалют точно говядину, будучи поварами. Про мифические рабочие точки-однодневки и говорить нечего. Но пьеса сделана не в жанре dok и в "Школе современной пьесы" идет не фестиваль документального кино. Художественная составляющая пьесы оставляет вопросы, цепочка которых только растет.
В самом деле, почему мотивом для ненависти молодой барышни к папеньке-учителю является его идеализм? А чудаковатый папенька на ненависть совсем не вдохновляет. И мат из ее уст (хорошо, что только из ее) - выглядит не больше чем данью моде на ненормативную лексику в театре - без нее вполне красивая героиня можно обойтись. Постмодернистский же отсыл к классике - " лучу света в темном царстве" (тут и Белинского, и вдохновившего его Островского, как не вспомнить) - натужный и беспомощный прием.
Режиссер Филипп Лось, старательно поставивший пьесу Дурненкова, вслед за автором попытался доказать бессмысленность всего сущего и пустоту современного героя. Но для этого совсем необязательно бросать курить. Ну если только ради экономии долларов. Впрочем, пьесу-победительницу еще поставили в Центре драматургии и режиссуры на Беговой. Надо бы сходить посмотреть как там бросают курить.
