В книге, выпуск которой специально приурочен к году празднования 200-летия установления дипломатических отношений между Россией и Швейцарией, много нового и совсем неизвестного даже специалистам по дягилевским сезонам. Пастори – не просто исследователь по истории русского балета или биограф Сержа Лифаря. По совместительству он ещё директор Шильонского замка в Монтрё и президент фонда «Балеты Бежара» в Лозанне...
- Вообще-то эта идея пришла мне довольно давно: около 20 лет назад. Я даже опубликовал первое издание, но потом взялся за неё и дополнил ещё информацией, – начинает наше интервью Пастори.
- Джон Ноймайер любит рассказывать о том, что толчком к его увлечению личностью Нижинского стал момент, когда он в библиотеке в возрасте 11 лет прочитал воспоминания одноклассника Нижинского Анатолия Бурмана. Был ли подобный толчок в вашей жизни?
- Со мной произошла в принципе похожая история. Ведь я сам живу в Лозанне, и как-то раз я обнаружил дом, где Дягилев в годы первой мировой войны обосновался и жил со своим танцовщиком Мясиным, и где собирались его сподвижники. И тогда я сам себе сказал: «Вот же этот дом, в котором он жил, сейчас он конечно в другом виде. Но почему бы не написать о том, почему он сюда приехал? И я захотел изучить этот вопрос.
- То есть книга посвящена конкретному периоду – 1915 - началу 16-го года?
- Дело в том, что очень много книг было написано на тему дягилевских балетов, и я, конечно, не хотел повторяться. Поэтому я сконцентрировался именно на том периоде в жизни Дягилева, который изучен меньше всего, и где я мог привнести в эту тему что-то новое. Поэтому, в основном, книга сконцентрирована на том периоде, когда Дягилев в 1915-м году находился в Лозанне. Но я напоминаю и о том, что предшествовало этому, пишу также о американских гастролях в 1916 -м .
С Жан-Пьером Пастори мы беседуем в небольшой, но уютной галерее Нины Гомиашвили «Победа», (3-ий этаж 3-я линия ГУМа). По стенам развешаны фотографии и афиши собранные из архивов Большого театра, театрального музея Бахрушина, Санкт-Петербургского театрального музея, а также частных коллекций из Швейцарии, России, США и Франции. Есть тут и редкости - «Вацлав Нижинский» - рисунок Жана Кокто и рисунки Роберта Монтенегро… Фотографии: Бронислава Нижинская в «Спящей красавице», Леонид Мясин в балете «Легенда об Иосифе» и «Полуночном солнце», Серж Лифарь позирует в лаборатории Парижского музея восковых фигур… Эскизы костюмов к «Синему богу», опере-балету «Золотой петушок». Между делом Пастори подписывает свою новую книгу.
В ней действительно много любопытного. Подробно рассказано, например, о встрече Дягилева в Лозанне с Айседорой Дункан, где божественная босоножка тоже спасалась со своей школой от войны. Опубликованы ранее неизвестные у нас фрагменты дягилевской переписки. Есть в «Ренессансе русского балета» и подробные сведения о балетах (в том числе не состоявшихся), которые Дягилев со своей командой тогда только задумывали. А в это время в Швейцарии проживала целая «русская колония». Помимо Мясина, это Ларионов, Гончарова, Стравинский, Бакст и др. Но особый интерес представляют сведения о том, как проходит первый и единственный (после полуторагодичного перерыва связанного с войной) концерт в Париже. До этого в Женеве прошла его «генеральная репетиция».
«Исполнение Мясиным главной роли в один голос хвалят все. Он весьма чувствителен к успеху, не скрывает своей радости. «Я не слышал, чтобы они сильно восторгались», - сухо роняет Дягилев, давая понять, кто здесь главный. Тем не менее он тоже в восторге: в очередной раз он угадал», - приводит исследователь свидетельство Мясина о поставленном им и исполненном на концерте балете «Полуночное солнце». И далее о премьере: «Этот русский утренник – не только событие в искусстве, но и блистательный светский раут. На нем присутствует не только «вся Женева», но и международное сообщество...Сборы от спектаклей бьют все рекорды – 13200 франков. 3400 франков будут направлены на благотворительные цели. За вычетом всех затрат – зал был предоставлен в распоряжение труппы бесплатно решением Константена Бруни, директора Большого театра Женевы, - русским жертвам войны в итоге достанется около 6000 франков. 22 декабря труппа на поезде выезжает в Париж».
«У многих на устах имя Нижинского, - писала в 1915-м году «Фигаро». - Но ехать в США без Нижинского, изгнанного 2 года назад из труппы, немыслимо. И это отдельная история - американская сторона ставит его выступление на гастролях первым условием контракта, и Дягилев, презрев личные обиды, берется за дело. Но гастроли постоянно под угрозой срыва. Генри Рассел, представляющий Метрополитен-оперу, «в Париже и следит за приготовлениями. Дягилев задает ему жару. 23 декабря, ссылаясь на некую сумму, якобы не полученную из России, он извещает Рассела, что если в тот же день, самое позднее к 16 часам, ему не выплатит 8000 франков, то «труппа 1 января в Америку не едет». Не смотря на авансы, поступившие из «Метрополитен-опера компании», у самого Дягилева нож приставлен к горлу.
Дело все в том, что в начале декабря дом Мари Мюэль уведомил его, что ни одного костюма без предварительной оплаты из мастерской он не получит - ей надоели просроченные, но так и не погашенные векселя Дягилева. 15000 должны быть немедленно выплачены за костюмы по эскизам Бакста к «Шехерезаде», «Спящей красавице» и «Жар-птице». Еще — оплата склада, где хранятся декорации. Но главное, конечно, задержанный в Австро-Венгрии Нижинский.
«Несмотря на, мягко говоря, смешанные чувства, которые Дягилев отныне питает к Нижинскому, он пускает в ход все. Используя свои многочисленные связи ( в частности, через маркизу де Рипон и графиню Греффюль), он добивается содействия со стороны короля Испании, царицы Александры Федоровны и вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Однако австрийская сторона выдвигает неприемлемые требования - цена свободы одного танцовщика – освобождение пятерых офицеров венского Генерального штаба. Судя по всему, вступиться за танцовщика соглашается даже Папа Римский». И вот Наконец 7 февраля 1916 года американский посол в Вене добился от правительства Австро-Венгрии разрешение для Нижинского и его жены выехать в Нью-Йорк при условии, что Вашингтон гарантирует его возвращение по окончании контракта.
Но в какой физической форме находится танцовщик по приезде в Америку? «Нетрудно представить, что время, проведенное в плену, курортная жизнь в Швейцарии, переезд через Атлантику не слишком располагают к регулярным тренировкам. Лидия Соколова считает, что танцевать он стал гораздо хуже. Он располнел, у него грузный вид. Однако в глазах американцев Нижинский по-прежнему остается легендарной довоенной звездой. Публика и пресса в один голос поют ему хвалу. Все сходятся на том, что его приезд оживил труппу. Картину омрачает одно: его исполнение «Призрака розы» и «Нарцисса» сочли слишком женственным.
- Прошло уже больше ста лет со времени дягилевских сезонов, но фигур, равнозначных Нижинскому, в истории балета почти не появлялось. Что было такого неповторимого в нем, что даже такие величины в мире танца, как Рудольф Нуреев, за это время так и не составили ему реальную конкуренцию в театральной истории?
Вообще-то очень сложно сравнивать эти фигуры, потому что никаких кадров, запечатлевших танец Нижинского, до нас не дошло. У Нижинского была огромная харизма, но, возможно, всё-таки его техника не была на уровне нынешних великих танцовщиков. Его ошеломительный успех во всем мире объясняется в принципе тем, что ни во Франции, да и нигде в мире, не было такого уровня танцовщиков. В России их было много, а во Франции, к примеру, в то время мужчины вообще почти не танцевали и многие мужские партии исполняли женщины-травести.
И поэтому, когда Нижинский появился в Париже и выступал в театре Шатле – это был огромный шок для аудитории. Приятный шок, конечно – все были в восхищении. Потому что мало того, что он сам по себе был великий танцовщик, плюс к тому выступал в балетах, которые были созданы специально для него и с наилучшей стороны раскрывали его танцевальные возможности. Ещё есть некий ореол, который существовал вокруг Нижинского: им восхищались многие выдающиеся художники того времени, они его рисовали, лепили с него скульптуры. Сейчас балетных танцовщиков, конечно, фотографируют, но ни у кого из них, разумеется, нет даже тени такого культа почитания, именно с артистической точки зрения, который имел Нижинский. Тут современным танцовщикам до Нижинского, конечно, далеко.
