Есть коллективы, идущие по торным дорожкам традиционных фестивалей и концертов, а есть такие как Трио им. Рахманинова (Виктор Ямпольский, Михаил Цинман, Наталия Савинова), постоянно создающие новые необычные формы взаимодействия с публикой. Понятно, что концерты в музеях не сейчас были придуманы (вспомнить легендарные «Декабрьские вечера» Ирины Антоновой), но в данном случае Виктор Ямпольский (как глава Трио) приглашает в «компаньоны» замечательный Квартет Паризии, с которым дает три неожиданных «нефестивальных» вечера-путешествия — в Эрмитаже, в Третьяковке (зал Врубеля) и в новом Приморском театре оперы и балета во Владивостоке.
Но обо всем по порядку. Во-первых, о месте музицирования: есть в крыле Нового Эрмитажа довольно вытянутый зал с гигантскими малахитовыми вазонами и черными канделябрами, имеющий потолочное верхнее освещение (помимо люстр). Это и есть Большой Итальянский Просвет, и залы, подобные ему, изначально были приспособлены для развески крупных полотен, в частности, здесь можно видеть потемневшие от времени работы XVII-XVIII веков кисти Тьеполо, Канале, Джордано, Креспи, отсылающие нас то к библейским, то к мифологическим сюжетам... на голубых сводах зала — лепные барельефы и орнаменты.
И в этот самый Просвет к семи вечера на особых колесиках-подставках (чтобы не повредить паркет) вкатывается концертный «Стейнвей». Ставятся зрительские кресла, не сказать, чтоб большим числом. Без всякой суеты рассаживается публика (много гостей с, проходящего нынче, Международного экономического форума).
Начинается вечер со знаменитого классического хита — Патетического Трио Глинки ре минор для — в данном случае — фортепиано, скрипки и виолончели. Цинман долго настраивается. Зал хоть и прекрасный во всех смыслах, но от музыкантов требует повышенной сосредоточенности. Я бы сказал, воли. И кстати: Просвет-то итальянский, а играемое Трио как раз написано 28-летним Михаилом Ивановичем во время путешествия по Италии. Так что смотришь на живописные зарисовки из римской или венецианской жизни, и видишь Италию за 100-150 лет до приезда туда великого в будущем композитора; впрочем, хрестоматийные стены и главы соборов одинаковы что тогда, что сейчас...
Обычно 15-минутное Трио принято считать «угнетенным» по настроению, ибо композитор в момент написания сильно болел. Но ансамбль Ямпольского сыграл его настолько чисто, отточено, живо, без нарочитой декоративности Доницетти и Беллини (под влияние стиля которых якобы попал Глинка), что музыка бежала с какой-то необычной легкостью белого стиха, не отягощенного трагизмом. Минор соответствовал, скорее, форме, но не содержанию. Не удивительно, что Трио стало своеобразной вершиной камерного сочинительства: после него Глинка к камерной музыке более не обращался.
Продолжает удивительное чувственное путешествие Квартет соль минор Дебюсси для двух скрипок, альта и виолончели в исполнении Квартета Паризии (коллектив образован в 1981 году выпускниками Парижской национальной консерватории — это Арно Валлан, Дориан Габле, Доминик Лобет, Жан Филип Мартиньони). В эмоциональном смысле Квартет, написанный в революционном для тех дней импрессионистическом стиле, куда аскетичнее и сложнее мощной и простой эмоции Глинки. Да и технически произведение задает непростые загадки.
Кстати, премьера его, по сути, провалилась (это был первый и последний струнный квартет Дебюсси). Тем желаннее сейчас было услышать французскую музыку из рук французских же музыкантов, играющих ее ну совершенно без «модных» импрессионистических перехлестов (кстати, Дебюсси термин «импрессионизм» терпеть не мог). Спокойно, сдержанно, весомо, местами осторожно, не шумно, без бури, без «отдыха Фавна», давая вслушаться практически в каждую ноту. Недаром когда-то Квартет Паризии объединился вокруг идеи тотального технического совершенства при непременной открытости самым разным музыкальным стилям.
После короткого антракта живописный концерт завершился Квинтетом фа минор Брамса (на импровизированной сцене — все тот же Квартет Паризии с Виктором Ямпольским за фортепиано). Тут уместно сказать только одно — произведение замечательно легло на зал; это в самом деле было противостояние богов и героев. Известно же из истории, что поначалу Брамс задумывал 34-й опус сугубо как струнный, но по мере написания образы развились, вышли из под контроля, и потребовалось фортепиано для их обуздания. Управляемая мощь и страсть — поистине, настоящий конек пианиста Ямпольского, и наслаждение этой силой мы услышим теперь 23-го во Врубелевском зале Третьяковской галереи на Квинтете фа минор Сезара Франка (он же будет исполнен 26-го во Владивостоке).
