Если все должно быть у нас прозрачно и все на просвет, как в некогда популярной телепрограмме «За стеклом», то почему руководители культурных учреждений должны стать исключением? В конце концов, это и есть воплощение демократии — все равны перед законом. Хотя бы на уровне документов. И при прочтении опубликованных цифр совокупного дохода не у каких-то там неизвестных депутатов или чиновников с ничего не говорящими именами, а у очень известных, популярных людей не должно быть волнения. Подумаешь — 165 миллионов у Гергиева или 11 у главного Дурака всей страны, а может, и мира Славы Полунина! Значит, не такой уж дурак директор питерского цирка, раз зарабатывает такие деньги. Но тут есть несколько моментов, которые нельзя не учитывать.
Первое — почва российской ментальности, на которую падает такая финансовая информация из жизни звезд. «Ох, он какой — миллионы сшибает! А еще артист (музыкант, библиотекарь)!» Обывателю невдомек, что артисты такого уровня, как Табаков или Миронов, Башмет или Спиваков, на Западе получают в разы больше. Во-вторых, существует специфика, которую нельзя не учитывать: работники культуры — не крупные чиновники, тем более не депутаты, доходы которых также справедливо были обнародованы и вызвали не менее справедливую волну возмущений. Даже если признать, что среди культурных хозяйственников-руководителей попадаются нечистые на руку и мысли люди, то в любом случае сравнения некорректны — прежде всего в силу специфики работы. Скажем, самый большой доход — у двух российских музыкантов: Валерия Гергиева и Владимира Спивакова. Их «кошельки» складываются, во-первых, из немаленькой зарплаты крупных руководителей, назначенных Министерством культуры: Гергиев — худрук Мариинского театра, главный дирижер Лондонского симфонического оркестра, руководитель сразу двух фестивалей — Пасхального и «Звезды белых ночей», а Спиваков — одновременно худрук и главный дирижер Национального филармонического оркестра, оркестра «Виртуозы Москвы» и президент Московского международного Дома музыки. Основной доход приносит активная концертная деятельность каждого. Но Гергиев, в отличие от Спивакова, еще занимается бизнесом: у него 15% «Евродона» — крупнейшего российского производителя индейки. Вот и набегает у Валерия Абесаловича за год 164,3 млн рублей. И не надо падать в обморок: научитесь дирижировать, как он (или Спиваков, или Башмет), — и вас тоже позовут в Лондонский оркестр или еще какой-нибудь прославленный коллектив. А поскольку у Спивакова и Башмета нет никакого бизнеса, то и доход их намного меньше: в прошлом году первый заработал 58 млн рублей, а Башмет — 8,906 млн. Нужно ли объяснять, что популярность любого артиста измеряется его гонораром за съемочный день? Поэтому чего же удивляться, что у некоторых актеров (которых, кстати, не так много) гонорар за день — в долларах и с тремя нулями — от тысячи до 10. А если актер еще и руководитель театра, как, например, Евгений Миронов, снимается в сериалах и сам их продюсирует, так у него и набегает хорошая сумма — 27,6 миллиона. Что тогда говорить о его учителе — Олеге Табакове, худруке сразу двух театров и одного колледжа? Несмотря на 78-летний возраст, он очень много работает, востребован — и хорошо получает (42,6 млн руб.). Молодец, Олег Павлович!
А вот за кого можно наконец порадоваться, исходя из опубликованных данных, — так это за музейщиков и библиотекарей. Борьба за повышение их доходов, начатая еще Михаилом Швыдким в пору его работы на посту министра культуры, наконец увенчалась успехом. У директоров крупных (и не очень) музеев и библиотек годовой доход теперь составляет от 2 до 7 миллионов рублей. Надо понимать, что они, как и руководители других учреждений, получают приличные деньги прежде всего за ответственность — и тут надо смотреть: как ими подтверждена эта ответственность? В каком состоянии материальная часть и каковы заработки у сотрудников? Это уважительная разница или непреодолимая пропасть? Например, в Театре им. Вахтангова или в МХТ им. Чехова — и руководители с хорошим доходом, и актеры, в том числе самые молодые, получают достойные деньги.
Мы дозвонились тем, чьи доходы обнародованы, с одним вопросом: «Правильно ли выкладывать на всеобщее обозрение декларацию о доходах людей искусства?» Мнения разделились.
Владимир Малышев, ректор ВГИКа:
— Обнародованы мои доходы? Мне ничего об этом неизвестно. Но, господа, храните это у себя, если надо — проверяйте, но зачем это публиковать? Мне скрывать нечего, лишь бы правильно все указали, не переврали. Учитываются ведь не только мои доходы, но и доходы моей жены, у которой индивидуальное предприятие. В свое время мы вместе с сыновьями спродюсировали около 11 фильмов. Иногда они продаются на телеканалы. Мы все творческие люди, и у нас могут быть доходы за сценарии. Я, к примеру, получаю еще доход и как академик Академии образования, за научную деятельность. Мне бояться нечего. Но кто-то подумает: «Неплохо живет товарищ!» — и в подъезде будет поджидать. Такая информация несет некую угрозу. Раньше бы это сочли неприличным и непорядочным, а сейчас — вполне нормально…
Эдгард Запашный, директор Большого Московского государственного цирка на проспекте Вернадского:
— Свои доходы мы с братом не скрываем последние лет десять И к новой инициативе мы относимся с пониманием, поскольку законопослушны и никакого дискомфорта не ощущаем. Уверен, общество будет относиться к этому по-разному. Хотя среди нас миллиардеров нет. В любом случае в этом есть положительный момент: общество знает, что госслужащие от культуры не только не скрывают, а главное — не стесняются своих доходов. Лично мы с братом пытаемся создать прозрачность. А по-настоящему у нас эта прозрачность появляется только тогда, когда госслужащий из Минюста разбивает свой «Ламборджини» и не расстраивается, а потом выясняется, что у него в гараже еще два суперкара. Тогда начинаешь удивляться, что деятели культуры — по сути голые, которые и так на виду, — должны предоставлять полную финансовую отчетность, а вот истинные финансы «серых кардиналов» начинают всплывать только тогда, когда случается форс-мажорное происшествие.
