– Вы, вероятно, уже имели возможность понаблюдать Москву…
– Конечно.
– Хотелось бы узнать ваше мнение о ней с точки зрения дальнейшего архитектурного движения: надо ли, скажем, делать центр города все более пешеходным? Не раз звучит мнение, что Москва крайне неудобна для жизни, обладает давящей кармой, стрессова, дискомфортна, дорогА... При этом всё это – своеобразная плата за право жить в одном из самых живых городов в мире, который, кстати, жив сам по себе, а не за счет массированного туристического десанта (которого в Москве почти нет).
– Действительно, Москва – это автомобильный город. Москва разделяет транспортную судьбу с другими быстро растущими мегаполисами. Поток машин подобен постоянному городскому пульсу, который в некотором смысле доказывает, что этот город живет. В известной степени вы рискуете застрять в дорожной пробке даже в четыре часа ночи. Важно помнить, что на самом деле сейчас для многих людей нет реальной альтернативы автомобилю. Но выходом для более дружелюбной Москвы может стать только разнообразная транспортная система. Я уверен, что сочетание рассчитанных на пешеходов дорог и велосипедных дорожек в центре города может исцелить от некоторых болячек, связанных с пробками и сильным загрязнением. В Копенгагене градостроители пришли к выводу, что когда они делают велосипедную дорожку, автоматически на этой улице появляется на 20% больше велосипедов и на 10% меньше машин. В Копенгагене 52% всех жителей ездят на работу на велосипедах.
– Следует ли как-то децентрализовать Москву, если возможно?
– Определенно возможно создать городские центры за пределами центра Москвы (ведь, увы, вся трудовая деятельность и стиль жизни сосредоточены именно в сердце города). Абсолютно необходимо, чтобы новые городские центры имели мощную индивидуальность и предлагали тот же городской стиль жизни и плотность застройки, что и нынешний центр Москвы. Большое количество людей, живущих в этом городе – доказательство того, что энергичные и будоражащие качества Москвы привлекают больше всего. Вот чего прежде всего ищут люди.
– Какие шаги можно предпринять, чтоб город стал более зеленым, комфортным?
– На самом деле, Москва выглядит довольно зеленой с точки зрения приезжего – и парки здесь фантастические. Но, конечно, крайне важно создавать пространства, куда люди могут действительно ходить. В европейских городах, как правило, мы имеем куда меньший масштаб. Меньшие дома, меньшие улицы. Москва-река – огромное визуальное наслаждение и фантастический ресурс. В Копенгагене политики разработали план по очистке воды в гавани, преобразованию гавани из индустриальной инфраструктуры в «голубой парк». Сейчас вода не настолько чиста, чтобы плавать в ней. Это очень долгий процесс, который поначалу выглядел утопическим, но сейчас это реальность.
Сейчас скажу главное. Всякий раз, когда принимается инфраструктурное решение, выдается разрешение на строительство, должно быть обязательное условие, что следует что-то вернуть городу в виде щедрого общественного пространства. То, что я обычно называю законом великодушия, должно управлять городской политикой. Вот основная идея – что бы ни строилось, оно должно представлять бОльшую ценность и давать больше пространства, нежели оно берет.
Есть бесчисленные примеры из городов по всему миру, где архитекторы и градостроители успешно создают общественные пространства, на которых люди могут по-настоящему встречаться и разворачивать яркую общественную жизнь. Проекты, привнесенные датчанами, показывают примеры городских кварталов, где архитектура создает общественные пространства вместо замыкания людей в городе.
– Или в данном случае агрессия точечной застройки более позитивна, оживляюща?
– Подобно Нью-Йорку, Токио или Лондону, Москва – город денег и власти с великой историей. Это часть притягательной силы и, можно сказать, шарма большого города. Москва – это не фантазийный небольшой городок и никогда таким не будет. Мы не приезжаем в Москву за опытом провинциального уклада. Но она не была построена для той транспортной ситуации, которую мы наблюдаем сегодня.
Москве стоит вдохновляться опытом других городов, но развивать свою собственную модель, основанную на своих качествах, монументальном масштабе и городской истории. Чрезмерный приток в городские центры – это глобальный феномен, и то, что испытывает Москва – это глобальное событие. Может быть, Москва могла бы стать моделью для других мировых мегаполисов в решении новыми способами транспортного кризиса и кризиса загрязнения. Сейчас более половины населения планеты живет в городах – и так будет продолжаться и далее.
Скандинавские города – гиперрегламентированные и исключают большие возможности импровизации. Самый давящий вопрос, связанный с развитием Москвы – вопрос идеологический. Проблема городской политики. Когда цены растут, а доступность падает, возникает вопрос, кто имеет право на этот город? Как возможно улучшить жизненные стандарты с нашим исключительно большим количеством людей?
Улучшить можно путем разрешения разных экспериментов в предварительно оговоренных частях города. Эксперименты в транспортной системе (вроде велосипедных дорожек и пешеходных улиц взамен машин), дешевое жилищное строительство, высокая плотность парков.
– Датская архитектура совершила необычайный прорыв в XX веке, всех удивив своим разнообразием как на территории Дании, так и за ее пределами (вспомнить того же Йорна Утцона с его театром в Сиднее). Могли бы вы сформулировать, исходя из столь богатого наследия, основные принципы архитектуры уже XXI века? Каков главный тезис? Архитектор продолжает считать себя демиургом, бросающим вызов богам?
– Архитекторы черпают вдохновение не из божественного, а из повседневности. Вдохновленные практическими проблемами они приходят с необычными решениями. Понимание общества и народных нужд интерпретируют великие архитекторы. Улучшая ежедневную жизнь, работая над чем-то бОльшим, нежели очередное здание. Вот она – задача архитектора.
Лучший дизайн рождается из желания изменить мир, из идеализма. Мы называем это прагматическими утопиями... Вы можете по-настоящему достичь утопии, если сильно верите во власть новизны. Архитектура создает образ будущего, которое вдохновит людей, принимающих решения. Великая захватывающая архитектура может идти рука об руку с заботой об общественном пространстве, доступности и инклюзивности.
Датская архитектура в лучших своих проявлениях понимает двойное движение – одновременно глобальное и гиперлокальное в материалах и контексте. Дания – маленькая открытая экономика, поэтому так будет всегда: открытая импульсам, впитывающая новые идеи и претворяющая их в зданиях.
– Актуальный для Европы (включая Россию) вопрос – взаимодействие старого арх-наследия с новой средой. Понятно, что на Большой театр угрохали кучу денег не потому что само здание как-то особенно архитектурно ценно. Большой – один из немногих символов страны, культуры, самосознания, если угодно... Но всегда ли стоит так трепетно держаться за старину?
– Опасно слишком зацикливаться на прошлом. Сверхважно дать волю будущему, так сказать, избежать превращения города в музей. Копенгаген имеет очень мощную историческую индивидуальность, но значительные части города заморожены во времени, что делает очень сложным для архитектуры проявлять себя.
Некоторые из наиболее восхитительных вещей в Москве относятся к конструктивистской эпохе в архитектуре. Мы должны учиться у нее, обращаясь к сегодняшним вызовам. Быть оптимистами, но уважать историческую основу нашей культуры. Вот – истинная задача. Идентичность может стать смирительной рубашкой и барьером к созданию новых решений новых проблем сегодняшнего города.
Если мы становимся слишком сентиментальны, то рискуем потерять способность переосмыслить город.
Когда я смотрю на изношенный знаменитый дом Наркомфина в Москве, разработанный Моисеем Гинзбургом, я испытываю печаль. Это абсолютный шедевр эпохи модерна, он вдохновлял поколения архитекторов своей смелостью. И он в упадке. Это – бедствие. Здание, подобное этому, – символ того, что мы хотели бы взять с собой в будущее. Оно современное и смелое, являет собой постоянное напоминание о ценности живой истории как основе будущего. Когда я смотрю на дом Наркомфина, то осознаю, что мы все еще живем в модернистской эпохе архитектуры, следуя принципам великих мастеров. Это чрезвычайно вдохновляет.
– Все мы приезжаем в Питер ради его старинной центральной части. Но ведь зачастую в этих старых домах, прежде состоящими из коммуналок, совершенно невыносимо жить, текут трубы, идут трещины по стенам…
– Всегда будет диалог между старым и новым. Это вопрос и политики, и экономики. Это условие. Тут не должно быть: либо то, либо другое. Иллюзия думать, что все должно быть сохранено. Я весьма критически отношусь к этой идее. Мы хотим создать пригодные для жизни города, а не города-музеи. Мы можем испытать в ближайшем будущем, подстегнутые изменением климата, драматическую необходимость переосмыслить наши города. И может даже ценой исторических зданий, которые безнадежно устарели, когда это касается потребления энергии, например. Нам не стоит быть слишком сентиментальными, следует дать место новому. Если мы так поступим, у нас будет великая смесь исторических пластов, воспевающая богатство архитектурного наследия.
