Разорванное ожерелье
Все, что мы получаем, мы получаем в обмен на отпущенное нам время. Счет в банке, повышение по службе, счастье отцовства и материнства — все в обмен на утраченную и невозвратимую субстанцию, которую не помусолишь в пальцах и не спрячешь в карман. Однако и то, что мы теряем, мы тоже теряем в обмен на бесценные, один-единственный раз и навсегда отпущенные нам мгновения. Теряем привлекательность, молодость, здоровье, близких… Вот если бы за утраты давали компенсации и возвращали утекающие часы и дни, возвращали энергию, возмещали расход нервных клеток и других невосполнимых ресурсов... Какая житуха бы настала! Так и вижу: толпятся возле обменных пунктов люди со справками, отчетами, завизированными доверенностями. «Почему дали так мало?», «Какой сегодня курс?», «Отчего недовесили?», «С какой стати повысили тариф?», «В чью пользу похитили, прикарманили, умыкнули?», «Нет, он не должен получать больше, чем я!». Собственно, именно этот уравновешенный баланс существования ищут и шарлатаны, и ученые, именно этот рецепт вечной молодости мечтал заполучить Фауст. И ведь претензии кажутся справедливыми: сколько отдал, затратил, сколько получил, столько верни. Но нет, годы соскальзывают и рассыпаются — как бусины с разорвавшегося ожерелья…
И все же… Вам, вам и никому больше дано решать: годится ли расходовать два часа вашей драгоценной жизни на просмотр дрянного фильма. Или полчаса — на впитывание ничего свежего не сообщающей программы новостей. Или час — на чтение детектива. Или перечитывание Пушкина. Или на телефонный разговор. Очень серьезный, деловой. Но можно заменить его пустым щебетанием. А то и пойти погулять. Или поспать. Выбор велик. Огромен. И невелик. В то же время. Именно: «в одно и то же время» — есть такое выражение (как бы навязчиво оно в данном случае ни звучало)… Да, именно в этот отрезок, именно в одну и ту же единицу измерения времени вы можете вместить что-то одно. Ну в крайнем случае два дела, поступка, движения. (Если вы не Александр Македонский.) Безделий поместится больше. Если же расходовать часы и минуты только на сон, болтовню и вбирание пустых новостей, то скоро возможности сузятся и вовсе до этих самых трех пунктов.
Время бежит и тем заставляет участвовать в гонке всех, кто находится внутри его. Или безжалостно отсеивает, отшвыривает на обочину. Что выбрать — покорение дистанции, требующее усилий, или неучастие в состязании, намеренное или вынужденное, но, конечно, дарящее (до поры) куда большие, чем гонка, покой и безмятежность? Что выбрать: год блаженного ничегонеделания или год, наполненный напряженными трудами, если тот и другой варианты, возможно, дадут один и тот же эффект и совершенно одинаковый результат?
Песочные часы — гениальное изобретение. Мы наглядно видим, как овеществленное, обращенное в песок время пересыпается из пустого в порожнее. Это вам не бесследное и неуловимое кружение стрелок по циферблату! Песок — нагляден! Если потратим пять минут на созерцание его утекания из верхнего конуса в нижний, то почти физически ощутим, сколько крохотных возможностей за это время упущено. Большое счастье, если можно перевернуть хитроумное устройство и начать эксперимент сначала. «Пока вы, песчинки, сыплетесь, я успею то-то и то-то!» За пять минут ох как много реально успеть!
Стоит ли дождаться срока, когда переворачивание ситуации с ног на голову уже ничего не даст, поскольку песочка в запасе не осталось даже на донышке? Тогда, конечно, пользы от песочных и любых других часов нет никакой. И уже нет разницы, какими приспособлениями для замера пользоваться: наручными или будильником со звонком. Этот звон уже никого не встряхнет и не разбудит. Из таких конченых часов уже ничего не вытрясешь.
Ярмо
Очень редко люди в молодом возрасте распоряжаются собой и своим временем. У молодого человека как бы нет своего времени, оно ему не принадлежит. «Пойди сюда», «Сделай то», «Не сиди сложа руки»… Все им командуют, все помыкают. Он вынужден тратить свое время, свою жизнь на других. Многие так и остаются донорами, отдающими свое время в пользу других, донорами на побегушках, исполнителями чужой воли. Зато тех, кто вырвался из зависимости, назад в ярмо уже не загонишь. Они слишком умеют ценить каждое мгновение бытия, его неповторимость и значимость — чтобы разбрасываться минутами и часами.
Придвинувшийся горизонт
В молодые годы жизнь, расстилающаяся перед тобой, кажется необозримой. Тебя ждут рассветы, закаты, полные огня ночи, знойные отпуска на берегу моря и череда бессчетных, наполненных созиданием и вознаграждениями за него дней. Но, отмахав большую часть пути, вдруг обнаруживаешь: оставшийся отрезок вполне поддается учету и укладывается в отнюдь не размашистые рамки. Ну сколько там еще маячит отпусков? Десять? Двадцать? От силы тридцать! Сколько завтраков осталось съесть и обедов проглотить? Когда была последняя полная огня ночь? Да вот же, совсем недавно… Месяц, нет, два месяца, нет, полгода назад. А как быстро промелькнули дни и недели! Вот уж и новый январь на носу. А там — весна. И лето. То есть опять год долой… Иногда кажется: горизонт, к которому ты так тяжело двигался по расхлябанной дороге, теперь придвинулся вплотную. А сколького не сделано. И это несделанное так же недостижимо, как прежде. А до ближайших вынужденных привалов — рукой подать. Сколько их, этих привалов, еще отмерено? Вы сами-то покумекайте.
Последний шаг
О жизни человека можно судить лишь после его смерти. Финальные штрихи бытия объясняют и открывают многое. Кем был Христос — до того как Его распяли? Бродягой, проповедником, каких много? Ловким фокусником, умевшим вводить в заблуждение массы, или действительно наделенным сверхъестественным даром могущества волшебником? Умелым политиканом или непрактичным, не от мира сего чудаком? Умри Он своей смертью — и, возможно, от легенд о Нем не осталось бы и следа или до нас дошли бы лишь слабые отголоски, к тому же искаженные временем и множественными пересказами превратностей Его судьбы. Но последние Его шаги на Голгофу и муки на кресте совершенно определенно подвели итог всему до того произносимому и творимому Им и указали на Его принадлежность к той высшей категории Духа, которая присуща только Учителям и Пастырям. Кем был Януш Корчак — до того как шагнул вместе с детьми в гибельную пасть фашистской крематорской системы? Рядовым школьным преподавателем? Начетчиком и краснобаем? Его выбор не оставляет сомнений: он был так же свят, как Христос, и тоже принял мученическую смерть — во искупление чужих преступлений. А сколькие — на границе перехода в небытие — струсили, замандражировали, отказались от себя, оказались слабы. И перечеркнули все свои предыдущие старания. Предали свои принципы — и оставили по себе дурную память…
Нет ничего тайного
Вы никуда не денетесь от поступков, которые совершили или не совершили на протяжении жизни. Кто-то наверняка хранит их в памяти. Иногда мнится, что мир специально так перекрестно устроен, что каждый находится на виду и все друг за другом (часто невольно) наблюдают. Если кто-то в какой-то момент остался вроде бы без надзора, он может не сомневаться: каким-то непостижимым образом о каждом его шевелении станет рано или поздно известно современникам или потомкам. (Мудрость «Нет ничего тайного, что бы не стало явным» возникла не на пустом месте.) Сохраняются и вдруг выплывают документы, считавшиеся потерянными; обнаруживаются свидетели, про которых никто не помнил, они-то и развязывают языки; а в бумагах, письмах соседей, а то и вовсе посторонних людей присутствуют данные, раньше казавшиеся пустяшными, но в контексте вновь открытого обретающие дополнительный смысл… Ребенок (к его родителям вы пришли в гости), находящийся рядом с вами шкет (кто обращает на него внимание?) запоминает такие детальки вашего облика и поведения, которые вы не хотели бы афишировать, но от ребенка не считали нужным скрывать — что эта кроха понимает? — вот он и запомнил. Я, например, о многих людях, которые бывали у нас в доме, имел свое мнение, часто совершенно отличное от мнения старших. Они обращали внимание на одно, я — на другое. Даже удивительно, почему взрослые, при всем их опыте и уме, не способны анализировать и подмечать очень существенные, «говорящие» моменты поведения других, ловить могущие много сказать о человеке словечки и фразочки, которые тот произносит…
Мелочи
Надо быть очень внимательным к мелочам. О человеке судят по мелочам. Крупные, величественные, государственные деяния меркнут, если вершителя их уличат в утаивании грешков, неточности в уплате денежного долга, нечистоплотности в отношениях с особами другого (или своего) пола. Грехи — если их носитель хочет быть уважаем, должны тоже быть крупными, масштабными, впечатляющими. Убить — не жалкую старушку-процентщицу, а двадцать миллионов врагов народа, промотать — не зарплату клерка, а фамильное наследство или целое государство. Вот каких кумиров выделяет, почитает и носит на руках человечество.
Опыт
Почему молодые совершают очевидные — с точки зрения старших — ошибки? Дело в том, что молодым не с чем сравнивать. Настоящее — вот все, что они знают. Сравнение — это и есть опыт.
Смирение
Если знаете, что виноваты и заслуживаете наказания, легче принимать и переносить невзгоды. Да, платите за свои же прегрешения, искупаете свои же подлости и ошибки.
Ну а если считаете себя непогрешимым, жить попросту невозможно. Все вас обижают, недопонимают, не ценят… Никакого уважения!
