Картина была самой обсуждаемой на фестивале. О ней дискутировали, и положительные оценки в этих дискуссиях всегда превалировали. Поэтому вполне естественным стало сообщение о победе «Класса коррекции» по результатам голосования посетителей кинозалов. Приз зрительских симпатий – это, конечно, замечательно. А награда, к которой имеет еще отношение и греческий парламент – тем более. Однако, отсутствие официальных призов огорчает. И вовсе не потому, что фестивальные награды представляются чем-то абсолютным и непререкаемым. Соверменная фествиальная история, увы, часто свидетельствует об обратном. Просто картина Твердовского, после триумфа в Карловых Варах в июле, получила столько главных призов во всем мире, что официальный приз Салоников – последнего крупного киносмотра года, мог бы стать для коллектива создателей своеобразной «вишенкой на торте». Ну, в конце концов, торт и без вишенки остается тортом.
Помимо «Класса коррекции» в основном конкурсе, российское кино было представлено «Испытанием» Александра Котта и лентой Ильмара Раага «Я не вернусь» в параллельных программах. Разумеется, наличествовал «Левиафан», в качестве специального события. А также, совсем свежая лента Алексея Федорченко «Ангелы революции», в Отечестве еще не демонстрировавшаяся.
Битком набитый зал имени Джона Кассаветеса, в котором показали ленту Федорченко, с интересом внимал авангардному действу, разворачивающемуся на экране, а в финале наградил ленту уважительными аплодисментами. В этой картине безупречное режиссерское чувство кинематографической формы и стиля соединилось не только с похвальным стремлением к раскрытию тайн внутреннего мира и проблем социальной жизни малых народов России. В «Ангелах революции» режиссер в соавторстве с прекрасным казанским литератором Денисом Осокиным сочинил реквием по авангардному советскому искусству первого постреволюционного десятилетия. Поместив основное действие фильма в 1934–й – последний год, когда формалистическим искусством еще можно было восхищаться, не опасаясь последствий, Федорченко не отказал себе в удовольствии иронически препарировать творчество самого Эйзенштейна.
Надеюсь, Алексея не постигнет участь автора этих строк, который в 1989 году, после недостаточно почтительного исполнения роли Сергея Михайловича в картине Валерия Огородникова «Бумажные глаза Пришвина», навлек на себя гнев газеты «Правда» с одной стороны и историка кино Наума Клеймана – с другой. Ведь легкая ирония Федорченко, так же, как и фантасмагория Огородникова не отменяют Эйзенштейна. Во-первых, гения невозможно отменить, а во-вторых, подобное обращение к великому творчеству лишь доказывает его современность. Фильм «Ангелы революции» также, как эйзенштейновский кусок в «Бумажных глазах» есть не что иное, как попытка пофантазировать на эйзенштейновские темы в параметрах, заданным самим творчеством советского киногения. Если о чем и следует пожалеть в связи с новой работой Федорченко, так о том, что безупречный формотворец и изящный стилист недостаточно точен в ритмическом строении киноповетсвования. Оно порой становится рыхлым, появляются эпизоды, без которых можно было бы вполне обойтись, монтаж иногда выглядит непродуманным и неряшливым. Жаль, что рядом с режиссером не было жесткого редактора, который убедил бы в необходимости «подсобрать» картину, сделать ее стройнее.
Как бы там ни было, российская программа в Салониках была отменной. Она весьма объективно представила текущий наш киносезон, в котором отечественным кинематографистам, право же, есть, чем гордиться. Артистический директор фестиваля Димитрий Эйпидес в который раз проявил свой отменный вкус и тонкое понимание кинематогафического искусства. .В этом году он умудрлся сформировать программу в ситуации полного отсутствия денежных средств.
Когда-то бюджет Салоников составлял одиннадцать миллионов евро. Сейчас – меньше одного. И оказалось, что, при наличии ясного видения картины кинематографического процесса и четкого понимания того, что должно быть на фестивале, вполне можно обойтись без красных дорожек, дорогих банкетов и еще более дорогих звезд. И люди станут до отказа заполнять кинозалы, будут рваться на концерт несравненной Ханны Шигулы, кинутся пересматривать «Лили Марлен» и «Замужество мари Браун» - картины, сделавшие музу Фассбиндера одной из икон кинематографического стиля. А в конкурсе станут соревноваться картины, которые уже участвовали в состязаниях на других киносмотрах. И никого это не будет ужасать. Никто не примется ядовито спрашивать, отчего, скажем, испано-французская «Девчонка-волшебница», завоевавшая два месяца назад «Золотую раковину» в Сан-Себастьяне участвует в конкурсе в Салониках наряду с болгаро - греческим «Уроком», также удостоенном приза в сан-себастьянском соревновании молодых режиссеров. Этим ленты не были знакомы греческим зрителям, а расстояние от столицы провинции Македония до главного города Страны Басков примерно равно расстоянию от Москвы до Парижа, поэтому г-н Эйпидес имел полное право предложить создателям лент вновь вступить в кинематографическое соревнование.
Кстати, «озолоченная» «Девчонка» не получила в Салониках вообще ничего, а «Урок» стал одним из триумфаторов, удостоившись приза И это принципиально важно не только потому, что лента режиссеров Грозевой и Вылчанова глубока, тонка и хорошо сделана. Потому, что, подобно салоникскому фествиалю этого года, «Урок» сделан практически без бюджета. И смотреть его весьма полезно не только обычным зрителям, но и режиссерам, которые любят жаловаться на невозможность постановки фильмов без денег.Рассказывая историю школьной учительницы, решившей вычислить воришку, обчищающего сумки и карманы своих соучеников, а потом оказавшейся перед необходимостью быстро достать много денег, молодые болгарские киненматографисты продемонстрировали хорошее знание истории кино. Они шли по пути Льва Кулешова и Дзиги Вертова, Витторио Де Сики и Джузеппе Де Сантиса, Жана-Люка Годара и Клода Шаброля, Милоша Формана и Веры Хитиловой, Аббаса Кяростами и Мохсена Махмальбафа. Подобно корифеям Грозева и Вылчанов не стали ждать, пока добрые дяди принесут им деньги в сумке. Они взяли камеру и вместе с небольшой группой единомышленников вышли на улицу. Никаких студийных павильонов, никаких декораций и костюмов, никаких звезд. Только площади и переулки Благоевграда. Только школьное здание и административные офисы. Только обычные дома и обычные же дворы. И оказалось, что на этих улицах, в этом классе, в этих дворах происходят жуткие, неизъяснимые человеческие трагедии, которые вполне сопоставимы с великими драмами прошлого, разворачивавшимися в блистательных покоях шикарных дворцов.
Минимализм «Урока», сделанного в стиле «синема-верите», который, как помним, всего лишь французская калька с вертовской «киноправды», наглядно показал, что подлинное искусство может существовать и существует не только и не столько в красивых и блестящих упаковках. Это не значит, что, лишь подражая великим неореалистам или новволновцам, возможно создать истинно прекрасное кинематографическое творение. Феномен болгарской картины в другом. Когда денег совсем нет, можно, конечно же, посвятить все время их поиску. Вполне возможно, он принесет результат, и картина будет снята. А можно вспомнить о вещах, к «презренному металлу» отношения не имеющих, и попытаться работать так, будто деньги эти самые вам не очень-то и нужны. Это опять-таки, не является гарантией художественного успеха, но в случае «Урока» успех случился. Потому, что в придачу к знаниям истории, у Грозевой и Вылчанова оказался еще и талант.
Как, кстати, у эстонца Мартти Нельде, сделавшего ленту «На перекрестке ветров», получившую приз за выдающиеся художественные достижения. В центре картины – судьба женщины, которую после советизации Эстонии, разлучают с мужем - бойцом отрядов самообороны и высылают с маленькой дочкой в Сибирь. История подлинная. За кадром зачитывают письма, которые героиня писала мужу, не зная, что он давно уже расстрелян. .А в кадре – застывшее черно-белое, широкоэкранное изображение. Женский голос рассказывает о жизни в далекой заснеженной стране, а на экране - застывшие люди, узницы и надзиратели, дома и лесоповал, краюхи хлеба и тело умершей от голода девочки. Не жизнь – морок. Прием, при помощи которого рассказана кошмарная история, становится очевидным довольно быстро, но – странная штука – не надоедает. Лишь иногда Нельде, подобно Федорченко, теряет ритм и позволяет появляться эпизодам-повторам. Однако, спохватывается быстрее своего российского коллеги и вновь выводит рассказ в заданную художественным приемом ритмическую колею. Создает произведение, в котором очевидная жуть предстает, как нечто обыденное, ведь центральными во всей этой истории становятся строки писем героини, в которых она снова и снова спрашивает: «Что же мы такого сделали огромной стране? За что она нас так наказывает?»
Абсолютная разность художественных подходов к отображению матриала у болгар и эстонца не помешала жюри оценить и ту, и другую кинематографичесмкую незаурядность. А главный приз фествиаля, как и в прошлом году, получила картина из Мексики. Есть, право же, какая-то необъяснимая тяга кинофествалей к картинам из Латинской Америики. Впрочем, попытаться объяснить ее возможно. Людям, вершащим судьбы кинолент в фествиальных конкурсах, интересно смотреть истории из другого мира. Интересно видеть, как они похожи на происходящее в Европе. Или на то, как непохожи. Интересны бытовые детали. Ну и, конечно же, Ее Величество Политкорректность, проявить верность которой в латиноамериканском варианте можно всегда и во всем. Будет беспроигрышно.
Богом забытая мексиканская деревушка. Тяжелая жизнь двух главных героинь. Грусть и сожаление. Картина так и называется – «Грусть». Впрочем, для международного проката название усилили – «Бесконечная грусть». Конечно, жить в глуши нелегко. Но женщины живут, претерпевают тяготы и невзгоды. Не плачут, лишь грустят. «Мы так много плачем при рождении, что ни к чему тратить слезы в течении остальной жизни» - замечательная фраза, произнесенная одной из героинь, становится ключевой в картине. Режиссер Хорхе Перес Солано снимает ленту четко, грамотно, умело расставляя акценты и даже нигде не сбиваясь с хорошего ритма. Может поэтому еще жюри решило выдать ему «Золотого Александра».
