Георгий Исаакян: «Детский театр обязан быть правдивым!»

В Международный день театра в Сац дают «Репетицию оркестра»

...Камера медленно движется по рельсам мимо рядов оркестрантов, выхватывая их «частную жизнь», — кто-то прямо во время репетиции уплетает бутерброд, кто-то слушает радиоприемник, кто-то играется с телефоном. Но в нужный момент все с легкостью вовремя «вступают», подчиняясь невероятному обаянию итальянского дирижера Симоне Фермани, специально приезжающего в Россию ради участия в одном из лучших детских спектаклей в театре им. Сац — «Репетиции оркестра» по фильму Федерико Феллини. Он-то и будет показан 27 марта — в международный праздник Мельпомены; пока же о тонкой специфике детского репертуара мы говорим с худруком театра им. Сац Георгием Исаакяном.

В Международный день театра в Сац дают «Репетицию оркестра»
Фото: teatr-sats.ru

— Каким вообще должен быть детский театр?

— В первую очередь, правдивым. Правдивым в квадрате, в кубе, в отличие от просто правдивого взрослого театра. Искренним. Честным. Но легко это декларировать. А как сделать? Ведь, во-первых, театральное искусство, по своей сути, дело достаточно неискреннее. А во-вторых, на территории детского театра царит множество заблуждений и предубеждений, наигранной фальшивости... Мол, «детям все время надо читать нотации», «указывать им пальцем», «для них надо переигрывать и наигрывать»; а по-моему, блестящей иллюстрацией детской реакции на всё это является фраза ребенка из известного фильма «Сережа» — «Дядя, вы дурак?». Вот мы делаем всё, чтобы подобной реакции на наши постановки не возникало.

— Меня очень привлекает ваш интерактивный формат — когда (на Малой сцене) зрители сидят практически внутри действа, — как на «Игре о душе и теле» (лауреат «Золотой маски»), так и на «Репетиции оркестра»...

— Да, мы стараемся максимально приблизить спектакль к зрителю, даже физически, — это один из способов заставить самих себя работать на максимуме искренности. Потому что врать глаза-в-глаза — ну... это совсем совесть потерять. Но вся эта «приближенность» дается безумным трудом, выгорание актеров в разы увеличивается.

— Но важно еще и чутье — какие сейчас дети, как с ними разговаривать?

— Мы с самого начала договорились, что не боимся разговаривать с детьми сложным языком, сложной музыкой, сложной драматургией. И разговаривать на очень серьезные темы. Я как отец двоих детей точно знаю, что ребятишки часто задают «неудобные» вопросы. А столкнувшись либо с нашей ложью, либо с банальным нежеланием говорить, — они перестают нам верить. Сразу чувствуют, что в ответ, скорее всего, услышат неправду. Но ребенок хочет понимать сложность мира, хочет ощущать сложность человеческих взаимоотношений, хочет понимать, что такое потеря... «А что это значит, — спрашивает малыш, — когда мама и папа ушли? Они вернутся?». У малыша нет понятия прошлого и будущего, он живет только настоящим. И любой наш уход за дверь — уже потеря. И ребенок хочет это обсуждать. Только недавно своей 3-летней дочке я объяснял, почему у неё нет одной из бабушек...

— И у нас тоже любимая тема — «бабушка на небе», и какие с ней там происходят приключения...

— Да, это «небо» для ребенка — одна из важнейших тем. И мы счастливы, что находимся на территории именно музыкального театра, потому что о небе музыка может рассказать гораздо больше, чем слова. И это очень чувствуется на таких спектаклях как «Репетиция оркестра» или «Игра о душе и теле», когда небесная гармония становится куда более очевидной...

— Кстати, ведь еще до войны, в 30-е годы был снят замечательный фильм «Подкидыш»...

— Да, еще в те годы было очень точно сформулировано столкновение маленького ребенка со взрослым миром... Поэтому неудивительно, что именно наши суперэкспериментальные проекты последнего сезона обернулись большим успехом, — например, мы очень беспокоились за совместный с театрами Австрии и Германии проект «Маленький Арлекин» на музыку Карлхайнца Штокхаузена. Ведь это даже для взрослых — испытание, и мало кто верил, что этой работой мы «пробьемся в аудиторию». Но после спектакля потрясенные австрийцы прибежали выяснять — что это за дети сидят в зале, откуда их вообще набрали: поскольку была абсолютная тишина и заинтересованность.

— То есть мы часто недооцениваем детское понимание и чувствование?

— Конечно. Понятно, что Штокхаузен — это не музыка на каждый день, но хотя бы однократное соприкосновение с ней необходимо, хотя бы для понимания сложности мира. Точно также шли жаркие споры, когда мы затевали «Любовь к трем апельсинам» Прокофьева, «Петрушку» Стравинского, — нам говорили, что «это сложно, что это не имеет отношения к детям». И вдруг оказывается, что дети прекрасно слышат эту музыку, воспринимая её как часть своей жизни. Этот сложный музыкальный язык объясняет... более доходчиво очень тонкие вещи. Мало ли что мы подразумеваем под Стравинским через призму дягилевского круга, — ребенок считывает чистую эмоцию, сюжет... при мне мальчик допрашивал родителей — «почему волшебник не наказал злого мавра за то, что тот обидел Петрушку?». Вот на эту искренность и непосредственность восприятия надо ориентироваться.

— А что сейчас готовите?

— Только что на Малой сцене вышел очень любопытный молодежный проект, затеянный на базе нескольких московских театральных площадок, — это «Кухонный концерт», когда наши молодые артисты заставляют звучать различные кухонные предметы. На Большой сцене вышел эксцентричный, полный юмора балет «Кот в сапогах» в постановке интересного современного хореографа Елены Богданович. Сейчас другой очень известный хореограф Юрий Ковтун приступает к репетициям камерного балета «История оловянного солдатика» (балет для малышей в непосредственной близости к зрителю, дети будут находится практически внутри танца). И, наконец, скоро начнутся репетиции сложной и рискованной оперной истории — «Похождениям Лисички-плутовки»...

— Особую атмосферу привносит выступление Роксаны Сац (дочери Натальи Ильиничны) перед каждым спектаклем...

— С одной стороны, это многолетняя традиция (театру уже 50 лет, сначала Наталья Ильинична сама выходила к залу, а теперь и Роксана Николаевна), но это не традиция ради традиции, — ведь в нынешней безумной жизни, когда люди мало интересуются театром, очень важно ввести зрителя в атмосферу спектакля, создать этот момент сосредоточенности, момент общения и понимания. В эту секунду маленький театрал начинает понимать, что не только он смотрит спектакль, но и спектакль смотрит на него. Роксана Николаевна своим актерским выходом устанавливает очень важный мостик между залом и сценой, и это потрясающе. А на «Репетиции оркестра» она и вовсе становится частью спектакля.

— А 27-го на «Репетицию» приедет сам дирижер Симоне Фермани?

— Да, будет он лично. Причем, все эти трудности перевода (а говорит он свои трепетные монологи то по-английски, то по-итальянски) тоже гармонично входят в ткань спектакля, ведь «Репетиция» как раз говорит о трудностях в контактах с людьми. И этим поиском мы все время занимаемся в нашем театре.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру