Инцидент, прямо скажем неприятный, особенно перед началом спектакля. Билеты проданы под чистую и в Нью-Йорке и в Бостоне, публика тусуется у дверей - здесь встречаются, курят, общаются. Настроение хорошее - во-первых, наконец потеплело, во-вторых, вахтанговцы год назад своим "Онегиным" произвели фурор и здесь их ждали. Накануне прошла большая пресс-конференция, на которой в частности Виктор Сухоруков (исполнитель роли Анвера Розенталя) пообещал:"Я заставлю вас выплакать ведро слез". Артист знает что говорит: в инсценировке великого романа Григория Кановича - история и масштаб скорби одного народа (еврейского) можно спроецировать на любой другой.
Римас Туминас:
- Герои спектакля едут по Литве. А кто знает как попасть им в Вильнюс? Может через Украину? Все вбираются здесь народы. Главная мысль - нельзя человека убивать. Эфраим говорит (его играют Сергей Маковецкий и Владимир Симонов - М.Р.): "Нельзя человека убивать - будь он сапожник или генерал-губернатор". Пусть живет, это не наш суд. Это суд мира, суд Бога.
И вот теплый вечер, впервые установившийся в Нью-Йорке за холодную и дождливую неделю, долгожданный спектакль, а тут....какая-то женщина раздает листовки, отпечатанные на русском, рядом мужчина, завёрнутый в желто-блокитный флаг, кричит на русском, но с малороссийский акцентом : " Князев и Гуськов - они подписали письмо за аннексию Крыма. Не хлопайте им!"
И по тому как он это исполняет - монотонно, как заезженная пластинка, понятно, что человек отрабатывает номер, при этом не сильно выкладываясь. Всего протестующих человек девять-десять. Из толпы им кто-то отвечает:
- А причем тут артисты? Прекратите! Не устраивайте тут политику!
Молодая женщина рядом со мной явно растроена: а вдруг сорвут спектакль?. Ведь здесь ждут новую работу Туминаса, а уж как актеров ждут - Сухорукова, Маковецкого, Симонова, Гуськова, Князева, Добронравова-младшего.
- Если я дам вам тысячу долларов, вы уйдете? - хитро улыбаясь спрашивает Римас Туминас тетеньку с плакатом. Та явно не ожидала такого предложения, но после замешательства все-таки отказалась. А тут приехала полиция и попыталась разогнать сборище, но в рамках закона: у дверей театра их бы повязали, а на проезжей части протестовать никому не воспрещается.
За пять минут до начала. Сухоруков в гримерной у зеркала надевает котелок - последний штрих перед выходом на сцену.
- Эх, сколько я обошел здесь! Меня на Бродвее (а там толпа!!) два раза окликнули. И первый раз, так и запиши, никакого шопинга не было - а мне ничего и не надо. Когда у нас репетиция была, местные работники даже обалдели - как можно полностью гонять весь спектакль перед спектаклем! Не понимают они здесь этого. А мы даже камни с собой приперли - целый ящик.
В декорации Адомаса Яцковскиса действительно много не бутафорского - камни или листы ржавого железа, которыми обиты порталы сцены - их искали по всем подмосковным помойкам. Чемоданы, старая мебель - из них в считанные минуты на сцене артисты собирают повозку, на которой три героя отправляются в дальнюю дорогу - из еврейского местечка в Вильнюс. "Какой еврей не мечтает поехать в Вильнюс или в Америку". Спектакль прошел замечательно: аплодировали много, смеялись много на мудрую и ироничную горечь текста Кановича. "Евреи всегда начинают хорошо, а вот заканчивают..." или "Почему плохие новости живут, а евреи умирают?" На поклонах кричали браво всем - массовке и особенно четверке - Гуськову, Сухорукову, Симонову, Добронравову-младшему.
