Листочки красного и белого цвета «едят» ловко и аппетитно, так что условность происходящего воспринимается вполне естественно. По окончании спектакля зрители кричат актерам: «Счастья вам!». Публика у нас непредсказуема. Казалось бы, японский театр, основанный на традиции но, кабуки, бумажного театра камишибай, — зрелище сугубо для профессионалов. Ан нет. Слезы радости, улыбки, просветление на лицах — такого давно не приходилось видеть в театре. Лишний раз убеждаешься в том, что в Японии живут какие-то другие люди. Не мы. А может быть, они — инопланетяне. Сама встреча с ними дает поразительный эффект.
Режиссер Сатоси Мияги (на вид застенчивый юноша, на самом деле — зрелый человек-экспериментатор) сделал все для того, чтобы его спектакль легко воспринимался европейским зрителем. Он — ученик знаменитого Тадаси Судзуки, руководившего многие годы Центром сценических искусств в Судзуоки, работы которого мы не раз видели в Москве. Как будто на сцене традиционный японский театр, но если бы он был представлен в своем исконном виде, то неподготовленный и неяпонский зритель наверняка бы заскучал. В этом — весь фокус и, если угодно, волшебный обман.
Из древнеиндийского эпоса «Махабхарата», хорошо известного театральной публике благодаря знаменитому спектаклю Питера Брука, Сатоси Мияги извлек лишь фрагмент — поэму о любви «Налачаритами», где находят друг друга король Нала и принцесса Дамаянти. Но жизнь разлучит супругов. На прощание муж оторвет у любимой рукав. А она в одиночестве будет плутать по миру, расправится с охотником в белоснежном пушистом костюме (посягнул на честь — смерть тебе, предупреждала же). Так и скитаются каждый сам по себе — «глупый муж» и прекрасная Дамаянти, проходя множество испытаний.
События из Древней Индии перенесены в Японию X века. В представлении (слово «спектакль» здесь звучит неуклюже) участвуют 25 актеров. Они парят над сценой, откуда-то возникают и так же исчезают, становятся кукольниками, танцуют и поют. Строка перевода сообщает: «Налушки, налушки, где были? У бабушки». И это не ошибка. Короля-то зовут Нала. Вот наши «Ладушки» и трансформировались, но мелодия узнаваема. Где-то сбоку торжественно восседает рассказчик. Он комментирует происходящее полуречитативом, как в театре кабуки, но не под звуки японской трехструнной мандолины, а в сопровождении сидящих на авансцене музыкантов. На протяжении почти двухчасового действа они постукивают, позвякивают, шелестят диковинными музыкальными инструментами, трещат трещотками. И роли здесь играют не одни лишь мужчины, но женщины тоже. На лицах персонажей — белые бумажные маски. Белизна происходящего фатальна. То ли это снежное шоу, то ли праздник цветущей сакуры. Реквизит, подобно снежинкам, изготовлен и вырезан из бумаги. Кажется, что рисовой. У нее особый цвет и фактура. Отец принцессы Дамаянти — так просто Дедушка Мороз с белоснежной бородой.
Через зал на сцену шествует стадо слонов. Это вереницей идут актрисы с тростями в руках, а на них — бумажные хоботы. Примерно так же представлены и прочие «живые твари» — рыбы, домашние животные. Белоснежный тигр — это двое артистов, накрытых попоной. Можно умереть от нежности к этому ласковому зверю. В зал летят лепестки, бумажные салфетки, их можно взять на память, использовать по назначению. Зрелище заволакивает зрителя, и он готов бесконечно созерцать карнавал людей и животных. Не театр, а прямо-таки детство человечества. Все трогательно и наивно, даже если творятся злодеяния.
