ИСТРЕБИТЕЛЬ
Команда. И взгляд на приборы,
Волною по телу кураж,
И РУДы вперед до упора,
Чтоб вышел движок на форсаж.
Мгновенный рывок, и со старта,
Растаяв, как гулкий мираж,
Машина, дрожа от азарта,
Уходит в глубокий вираж.
Мелькну в предрассветном тумане,
Рождая громОвый раскат,
За мной, как дракон на аркане,
Ревущий, грохочущий ад.
Наверно, понять это сложно,
Поверить и вовсе нельзя,
Уже отличить невозможно,
Где я, где машина моя.
Лечу, как перо по странице,
Дрожит от восторга рука,
И в песню за мною ложится
Стремительной рифмой строка.
Хожу по земле в ощущенье,
Что сбился привычный стандарт,
Все жду я на взлет разрешенье,
Все жду я команды на старт.
Весь быт по мгновеньям отлажен,
Буквально на каждом шагу,
Живу и дышу на форсаже,
Иначе я жить не могу.
Земные проблемы в нагрузку
Свои и чужие беру,
Я просто привык к перегрузкам,
Иначе я жить не могу.
Счастливая выпала карта,
Иную судьбу не прошу,
Живу я от старта до старта,
От старта до старта дышу.
Тесна мне земная обитель,
Здесь крылья расправить нельзя,
Для взлета рожден истребитель,
И небо стихия моя.
Лишь в ритме живу пилотажа,
Пока управляет рука,
Я тот, кто рожден для форсажа,
И жизнь, как форсаж, коротка.
Я только во время полета
Премудрость земную постиг,
Ни выгоды нет, ни расчета,
Есть счастьем наполненный миг.
ОТ РАССВЕТА ДО ЗАКАТА
Что прошлое, оно уже прошло,
О будущем известно очень мало,
И надо б уточнить сначала,
Да будет ли вообще оно.
Что ж остается мне теперь,
Одно ушло, другое не настало.
Меж ними только маленькая щель,
И в ней конец, и в ней начало.
Короткий миг, в котором надо жить,
Ну, просто жить и не грустить о прошлом,
Писать стихи, страдать, любить
И думать только о хорошем.
А будущее что, оно придет,
Даст Бог, в окошко постучится,
И новый день в дорогу позовет,
А этот в прошлое оборотится.
Сегодня — это то, что нам дано,
От лучика рассвета до заката,
Сегодня — было мне предрешено
В момент рождения когда-то.
Быть может, я для этого пришел,
Чтоб в этот день, а именно сегодня,
Я что-нибудь свершил, открыл, нашел,
Не завтра, именно сегодня.
Какая все же маленькая жизнь,
Рассвет в закат уходит без возврата.
И надо бы, ну, как ни кинь,
Мне все успеть сегодня до заката.
О ГОРНЫХ ЛЫЖАХ
Однажды, все сомнения отринув,
Решил я лыжи горные освоить,
И я залез на снежную вершину,
Чтоб мастерство свое утроить!
Инструктор нанят, куплена одежда,
И взяты лыжи и ботинки напрокат,
В душе уже затеплилась надежда,
Что горный получу сертификат!
Пока оделся, похудел на килограммы,
В комбинезон не весь засунулся живот,
Да плюс очки, ну, эти «панорамы»,
В которых видно все наоборот!
Ботинки лыжные под силу лишь лебедке,
Их водолазам прежде выдавали,
И ноги в них зажаты, как в колодки,
Еретиков в такие обували!
И ноги в них болят невыносимо,
Надеть и застегнуть, о боже правый!
На третий день все стало объяснимо,
Я просто перепутал левый с правым.
Крепленья так подобраны специально,
Чтоб лыжи при паденье отлетели,
Но я не смог их отстегнуть при всем желанье,
Поэтому я в лыжах сплю уже неделю!
Но вот я на горе. Пыхтя, сопя, потея,
Не слыша и не видя ничего,
Скользнул по склону, как умею,
Как говорится, всем смертям назло!
Несусь, не замечая поворотов,
Сшибая всех, кого встречаю на пути,
Ни страха, ни волнений, ни заботы,
Мне б только вот инструктора найти!
Его я сшиб, как только встал на лыжи,
И он исчез в снегу в одно мгновенье,
Уже который день в горах его не вижу,
А я платил за две недели обученья!
Здесь, говорят, сноубордистов много,
Они тут носятся и всех сшибают,
Я вроде тут наехал на кого-то,
Их, вероятно, летом откопают.
Красиво здесь до восхищенья,
Слепящий снег на солнышке сверкает,
Но я тут ничего не вижу, к сожаленью,
Уж очень быстро как-то все мелькает!
Объехать старичков я очень постарался,
Но удалось почти желанию случиться,
Сам старичок там, на горе, остался,
А бабушка теперь со мною мчится!
Уютно так устроилась на ручках,
Сначала, правда, дедушку звала,
Потом затихла, как-то сжалась в кучку
И вроде как по мне на склон стекла!
Уже почти внизу, несясь по склону,
Наехал на какой-то бугорок,
Взлетел и оказался я внутри вагона,
Который вновь меня к вершине уволок!
Я стал мотаться вверх и вниз, как клоп по обелиску,
Ко мне уже привыкли жители окрест,
Здоровались, бросали мне сосиски
И выводили мне показывать невест!
В горах за мной гонялись лисы, зайцы,
Орлы пускали в гнезда отдохнуть,
Хотели, чтобы я высиживал им яйца,
Но я не мог! Я уже мчал в обратный путь!
Уже меня ловили с вертолета,
Уже растягивали сетки поперек,
Казалось бы, вот-вот и кончится охота,
Но я опять въезжал на бугорок!
Тогда, чтоб прекратилось истязанье,
Бульдозер подогнали с буровой
И срыли бугорок до основанья!
Сейчас там клиника с целебною водой!
Меня туда как раз и уложили
И в гипс залили, не снимая лыж,
Инструктор рядом, мы уже сдружились,
Я о Москва ему, а он мне про Париж!
Я верю, что исполнится желанье,
Я съеду с гор на лыжах или без
И я освою практику катанья,
За мною весь технический прогресс!
Подставлю солнцу старческую спину,
Напялю все для самоистязанья
И получу, стирая задом горные вершины,
Я наслажденье все же от катанья!
БОГ ЕГО ЗНАЕТ
Шагаем по жизни от вешки до вешки,
Стирая подошвы о камни дорог,
Мы короли, но, возможно, мы пешки...
Кто знает? Наверное, Бог...
Все ищем на сотни вопросов ответы,
Снуем в суете мелочей и тревог,
Но может быть, нет на вопросы ответов...
Кто знает? Наверное, Бог...
Легко расстаемся, без ахов и охов,
За новой любовью шагнув за порог...
Но может быть, это всего только похоть...
Кто знает? Наверное, Бог...
Считаем монеты, и кажется, ныне
Мамона введет в золоченый чертог,
Но может, мираж нас ведет по пустыне...
Кто знает? Наверное, Бог...
Мы к славе все рвемся, отринув сомненья,
Уже примеряя лавровый венок,
Мы входим в бессмертье, а может, в забвенье...
Кто знает? Наверное, Бог...
За словом порой мы в карман не полезем,
Да так, как не каждый бы, видимо, смог...
Но может, сдержаться нам было б полезней...
Кто знает? Наверно, Бог...
Но осень наступит, и листья завянут,
Когда подведем мы последний итог...
Так чем нас помянут, уж если помянут...
Кто знает? Наверное, Бог...
О ВКУСЕ
Вкус к жизни с молоком еще в младенчестве
Мы научились тонко познавать,
Вкус дружбы, даже вкус любимой женщины
У нас до края века не отнять.
Мы знаем вкус разлук и расставания,
Обиды горьковатое вино,
И вкус любви пьянит на расстоянии,
Хотя любовь ушла давным-давно.
Знаком нам вкус побед и поражения,
Соленый вкус потери навсегда,
Предательство на вкус мы, к сожалению,
Легко определяем иногда.
Стирается с годами осязание,
Слабеет слух, глаза уже не те,
Бог дал, мы вкуса покаяния
В мирской не ощущаем суете.
Нас не обманут пряности и соусы,
Мы истину на вкус определим,
Мы верим чувству более, чем голосу,
На том стояли мы с рожденья и стоим.
И в мире муз, и в море удовольствия,
Не оскорбляя видом знатока,
Наш вкус, как штурман на довольствии,
Находит верный путь до маяка.
С годами утверждаемся во мнении,
Что вкусу нужно верить до конца.
Но все же гложет и терзает нас сомнение:
Чего-то не хватает до венца.
И умирая, господи Иисусе,
Вцепившись в жизнь немеющей рукой,
Осознаем — важнее послевкусье!
И с этим мы отходим на покой.
СТАРЫЙ ПАТЕФОН
Как этот день стал на день тот похожим,
Помнишь скамейку и рядом раскидистый клен?
Не обращая вниманья на редких прохожих,
Мы целовались, и день был прекрасен, как сон...
Помнишь, вернувшись, я поднял тебя, как пушинку,
Мою гимнастерку, уже без привычных погон,
Медаль за отвагу, вот эту с наклейкой пластинку
И старый, пробитый осколком еще патефон!
Нет уж давно той заветной скамейки,
Срублен под корень задумчивый клен,
Кружит пластинку со стертой наклейкой
Старый, прошедший войну патефон...
Как бы судьба нас с тобой ни швыряла,
Не разлучить нас и бедам не взять нас в полон,
Лишь бы пластинку крутил этот старый,
Всеми забытый в углу патефон.
