Каждая работа здесь взаимодействует со зрителем, заставляя действовать и думать. Контакт начинается уже на входе в экспозицию — здесь два экрана. Оба работают как искаженные зеркала: на одном потихоньку возникает призрачное отражение, на другом твой силуэт просвечивает сквозь облака, огонь или космический пейзаж. Нейроинсталляция британского художника Мемо Актена Learning to See создает онлайн-портреты с помощью данных, полученных с космических аппаратов, в том числе телескопа Hubble. Программа продолжает совершенствовать мастерство в режиме реального времени уже без участия человека.
В следующем зале — машина по превращению концептов в образы. Совместный проект художника Дмитрия Каварги и начальника Лаборатории робототехники Курчатовского института Валерия Карпова. Двухметровая конструкция включается, когда в стоящий рядом черный ящик-сканер кладут листок бумаги с текстом. Аппарат анализирует слова, приводя в движение инсталляцию из металлических стержней, под которой спрятано 15 моторчиков. Она начинает танцевать и фонтанировать разноцветной пеной. Основание инсталляции — белый холст, который скоро превращается в яркую абстрактную живопись. Чем больше в тексте терминов, тем сильнее «радуется» механизм. И не важно, что содержание бредовое. «Программа анализирует слова, не вникая в смысл. Наше сознание зачастую работает так же», — говорит «МК» Дмитрий Каварга. Люди перестают анализировать смыслы, а машины, напротив, все быстрее осваивают логическое мышление. А как насчет творческого? Ответ — в соседнем зале, где маленькие, пока игрушечные роботы-художники, созданные австралийцем Джоном Маккормаком, рисуют узоры из тонких линий на напольном холсте размером с песочницу. Что будет, когда они выйдут из «детского возраста»? По версии арт-группы «Куда бегут собаки», нас ждет апокалипсис! И новый цифровой мир.
…В темном зале мигают и шумят электросхемы и радиолампы. Из внутренностей допотопных приборов собрано трехчастное панно: ад, чистилище и рай. Перед нами «Божественная комедия», переведенная на цифровой язык. В смежной, тоже затемненной комнате поэму Данте можно увидеть в более привычном виде — на известных иллюстрациях. Они демонстрируются на экранах, напротив них инкубатор с цыплятами. Нажимаешь кнопку — на проекторах появляются картинки из «Божественной комедии», а птенцы получают корм. Работа «Послезавтра» екатеринбургской команды «Куда бегут собаки» — сценарий будущего, где высшими существами стали Совершенные числа. «Это такой вариант мира, где часть людей перешла в цифровое состояние, остальные — низшая раса. Мир переходит в число», — поясняет «МК» участница арт-группы Ольга Иноземцева.
Апокалипсис. Сращивание человека с технологиями. Новая реальность мира искусственного интеллекта. Мы уже слышали такие прогнозы, но можем ли представить философию грядущей эры технологий? Останется ли там место для божественного? По версии австрийца Томаса Фойерштайна, в ней многое будет по Достоевскому. Главный герой его инсталляции, занявшей три зала, — предтеча сверхчеловека Ницше, инженер Кириллов из романа «Бесы». Мы оказываемся в кабинете «человекобога» и сталкиваемся с его призраком. Старинный стол, заваленный книгами, на которых дымится чашка чая. Рядом монитор, где мелькают тени всех, кто когда-либо сюда заходил. Дверца стола вдруг открывается, за ней ухает сова. Мистически выезжают ящики. А на стене десятки разрозненных картинок. Они связаны неведомыми смысловыми сетями. Вторая часть переносит в виртуальную Сеть. Мы внутри Интернета. Перед нами черные абстрактные объекты, из которых торчат сотни проводов, и плазма, где отслеживаются онлайн кибератаки. При появлении в любой точке мира компьютерного вируса объекты начинают вибрировать, двигаться и гудеть. Здесь виртуальное существо оживает на глазах. А в третьем зале выясняется, что машины умеют сплетничать. Причем обсуждают они новости из Интернета на языке Достоевского. И это не какие-то механизмы нового поколения, а старые хирургические лампы. Пенсионеры по меркам эпохи искусственного интеллекта.
Так что прогноз на будущее, который ученые и художники готовили три года, не лишен сарказма и богат метафизическими метафорами. А еще он призрачный, то есть складывается из наших страхов перед будущим и фантазий о нем. Пусть и вполне реальных, но все еще очень человеческих.
