Неулыбчивый потомок, чья фамилия столь похожа на Романова, пожал руку и согласился дать интервью, но не сейчас.
Перед встречей пришлось покопаться в памяти, полистать книжки. Одну из них читали, не сомневаюсь, все. Это «Хаджи Мурат» Толстого. Светский человек, граф Лев Николаевич, с чувством такта слегка изменил фамилию девушки, на которую случайно положил свой гипнотический взгляд царь Николай I: «Маска оказалась хорошенькой 20-летней невинной девушкой, дочерью шведки-гувернантки. Девушка рассказала Николаю, как она с детства еще, по портретам влюбилась в него, боготворила его и решила во что бы то ни стало добиться его внимания. И вот она добилась, и, как говорила, ей ничего больше не нужно было. Девушка эта была свезена в место обычных свиданий с женщинами, и Николай провел с ней более часа».
Судя по портретам, император являл собой хороший экземпляр ухоженного, подтянутого господина с безжалостными глазами, наводившими ужас на простого смертного, доведись ему оказаться лицом к лицу с царем. Одна интимная подробность неизвестна даже его праправнуку Сержу Рома: царь носил корсет выше талии, подтягивал животик, чтобы сохранить бравую выправку и моложавость. Без корсета, сказывали, он быстро утомлялся. Интересно: кто расшнуровывал на нем корсет, когда он готовился портить невинность бедной девушки? Лев Толстой понял душевное состояние согрешившего самодержца, поскольку сам по этой части в молодости был неутомим, о чем он признавался в разговорах с Горьким. Писатель заставил царя испытать позднее смущение. Николай наутро, проснувшись, чувствовал себя не в своей тарелке, «у него осталась какая-то неприятная отрыжка», словно душу посетило несвойственное ему угрызение совести: «Копервейн, Копервейн, — повторил он несколько раз имя вчерашней девицы. — Скверно, скверно».
Но можно поверить свидетельству маркиза де Кюстина: «Для русского царя сердце является излишним, если вообще сердце у него имеется».
От этого греховного свидания родилась Жозефина, Юзи, как ее звали при дворе, существо сколь красивое, столь и талантливое. По наблюдениям маркиза, Николай I «никогда ни на минуту не забывал, что на него все смотрят, мало того, невольно кажется, что он именно хочет, чтобы все взоры были обращены на него одного. Ему слишком часто повторяли, что он красив». Несмотря на склонность к адюльтеру, царь был очень привязан к императрице Александре Федоровне, любил возиться с детьми. Эту любовь к семье и к себе ощутила и незаконнорожденная Жозефина, Юзи. Девочка стала носить фамилию одного из советников царя Кобервайна.
Жозефина и Жозеф
Вечерело. Поместье моих знакомых, добрых французских интеллигентов и меценатов, утопает в саду, где соседствует могучий кедр, под которым валяются в пыли никому не нужные зрелые шишки с орешками, с оливами и лимонными деревцами, а в загородке за сеткой кудахчут пестрые куры без петуха — петух помешал бы соседям, поскольку поместье расположено в фешенебельном районе Ниццы, на авеню Альфреда де Мюссе. Здесь состоялась моя встреча с месье Рома. Серж устроился в уютном плетеном кресле, положил на стол свою только что вышедшую книгу, посвященную прадеду, когда-то знаменитому художнику Жозефу Фрисеро, и его близким. В книге множество иллюстраций — в основном это репродукции картин и портретов Фрисеро.
Французская речь моего собеседника текла ровно, без эмоциональных вспышек и декламаций.
— Мой прадед был рожден в Ницце. Его отец торговал вином. У него родилось 13 сыновей и дочерей. Один из них, Жозеф, наделенный от природы даром рисовальщика, стал первоклассным художником, хотя специального образования не получил. В пейзажах, в портретах, написанных маслом, и в акварелях он оставил частицу самого себя. Была у моего прадеда еще одна страсть — путешествия. Художник объехал множество стран — побывал в Испании, Алжире, Швейцарии, Италии, Тунисе, Палестине. Наконец добрался до России.
— В нашей империи, наверное, ему кто-то покровительствовал?
— Нашелся и покровитель — князь Гагарин, сын дипломата, сам дипломат и художник. Князь, человек блестяще и разносторонне образованный, обратил внимание на редкую одаренность Фрисеро и решил, что его творчество может послужить царскому двору. Князь Гагарин представил Жозефа сначала царской семье, а потом Николаю. К нему при дворе приглядывались, ему заказывали портреты, предоставили возможность преподавать. Полгода прожил Жозеф Фрисеро в Петербурге и Петергофе. Милая девушка Жозефина, из ближайшего царского окружения, как-то попросила художника дать ей уроки рисования. Он согласился. Всеобщая любимица Юзи обнаружила недюжинные способности к живописи.
В книгу Сержа Рома включены рисунки Жозефины. Очень точный портрет Николая I, обнимающего своего сына Михаила, собиравшегося стать кадетом. Юная художница запечатлела и других членов царской семьи. Так, ей удался портрет цесаревича Александра, будущего царя Александра II. Император и императрица наблюдали за ростом чувств учителя и его обаятельной ученицы и не препятствовали. Благодаря искусству они поладили и влюбились. Фрисеро увлек воображение девушки рассказами о лазурной Ривьере, о Ницце, о больших кораблях, которые заходят в бухту Ангелов. Жозефине захотелось увидеть родину Жозефа. Царская семья дала согласие. Путешествие к Ницце было долгим — на поездах, корабле. Ницца произвела на Юзи сильное впечатление. Влюбленные решили обвенчаться, но в Ницце в те годы еще не было православного храма, достойного этой свадьбы, и пришлось отправиться жениху и невесте в Марсель. Но чтобы оформить бракосочетание, потребовались документы. Кто она, невеста месье Жозефа Фрисеро? Мысль о замужестве возникла внезапно, а потому Жозефина не запаслась необходимыми бумагами. Подождали, когда приехали свидетели, которые подтвердили, что она является дочерью царского советника, и французский суд разрешил генеральному русскому консулу в Марселе выдать Жозефине необходимые документы.
1 января 1849 года состоялось бракосочетание. После венчания молодожены сразу отбыли в Ниццу, в большой дом Филиппа Фрисеро, окруженного чертовой дюжиной детей. Жозефина наконец обрела дружную семью. К тому времени Ницца еще не входила в состав Франции и была частью королевства Сардинии. Белый город с утопающими в садах виллами, ослепительный Лазурный берег насытили душу Жозефины экзотическими впечатлениями. Но она скучала по Петербургу, и молодая семья Фрисеро решила совершить свадебное путешествие в Северную Пальмиру. Царский двор обласкал Жозефину и Жозефа. Император предложил Фрисеро придворный титул, но он отказался (о чем позднее Жозефина пожалеет!) — художнику ни к чему звания. Зато у него появилась счастливая возможность поработать в Эрмитаже, где до сих пор хранятся его произведения.
Серж Рома показывает портрет Жозефины, написанный Фрисеро. В книге — несколько автопортретов художника разных лет. Рома продолжил свое повествование:
— Как ни почетно жить в императорском дворце, Лазурный берег был желаннее. Жозеф вместе с беременной женой отправился сначала в Одессу, чтобы пароходом отплыть домой. Но из-за морозов пришлось застрять в Одессе, и там родился Александр, первенец Жозефины и Жозефа. Это мой дедушка. Крестным отцом мальчика стал будущий император Александр II, а крестной матерью княжна Елена, родственница Николая I… Наконец море стало неопасным, и семейство Фрисеро отплыло в Ниццу. На золотые червонцы, которые дал Жозефине император, купил имение.
— Как сложилась творческая судьба вашего прадеда?
— Я не могу воспроизвести перипетии его жизни. Он много занимался живописью, встречался с великими художниками того времени, посещавшими Ниццу. Не мог отказать себе в удовольствии вновь попутешествовать — отправился в Прованс, потом в Италию. Известность Фрисеро в Ницце была столь широка, что многие богатые туристы покупали его работы. Англичане, заселявшие Лазурный берег в районе Мраморного Креста, охотно заказывали ему портреты. Трудно представить, сколько он написал. Когда моя книга готовилась выйти в свет, я узнал, что писатель, директор Франко-Русского дома в Бер-лез-Альпе Алэн Герра отыскал на «блошином» рынке в Ницце автопортрет художника. Работа находилась в плохом состоянии, ее реставрация потребовала от нового владельца денег, и уже в обновленном виде автопортер Жозефа Фрисеро воспроизведен в моей книге.
— Мы, к сожалению, пока не можем прочитать вашу книгу — она не переведена на русский язык. Расскажите, пожалуйста, счастливо ли сложилась семейная жизнь Жозефины и ее мужа?
— Жозеф настолько обожал свою жену, что предпочел вести замкнутый образ жизни — Жозефина заполняла целый мир. И еще дети — у них родилось четверо сыновей, им дали имена русских императоров и великих князей. Но общество не прощает разрыва с ним, и, к сожалению, угасал интерес к художнику, меньше стали покупать его картины и заказывать портреты. Постепенно мой прадед впал в бедность. Последние его годы были полны горечи, неудовлетворенности. К тому же он почти полностью потерял зрение. Скончался Фрисеро в своем имении в 1870 году в окружении жены, детей и близких. Ему было 64 года. Перед самой кончиной он сказал детям: «Картины — мое сокровище. Постарайтесь их справедливо поделить. Если придет необходимость, продавайте». С тех пор много воды утекло. Разошлись и произведения прадеда. Я стал искателем этих сокровищ. Что-то нашел, но не так уж много. Если в России кто-то что-нибудь знает о работах художника Жозефа Фрисеро, то прошу разыскать меня через вашу газету. Я буду благодарен.
— Скажите, месье Рома, на сколько Жозефина пережила своего любимого мужа?
— Моя прабабушка скончалась в 1893 году, в Ницце, пережив мужа на 23 года. Жила царева дочь очень скромно, хотя и получала какие-то деньги из царской казны. Подсознание, что она является плодом греха, не давало ей покоя, прабабушка очень страдала и обратилась к католическому духовенству. Приняв католичество, она постриглась в монашки и завещала похоронить себя без всяческих почестей в могиле без памятника. Она умерла в отшельничестве в маленьком женском монастыре. Мы даже не знаем, где точно ее могила. Известно лишь, что у ограды, рядом с храмом.
— Что стало с ее детьми?
— Ее первенец Александр, мой дед, сделал военную карьеру. Будучи военным инженером, он принимал участие в войне в Туркестане, занимался военными сооружениями. Награжден был офицерским орденом Святого Георгия. Позже он сопровождал членов царской семьи, когда они совершали морские вояжи. Мой дед Александр жил с моей бабушкой незаконно. Его первая жена, по рождению Борисова, дочь морского офицера из Петербурга, не переносила морской качки и вообще не переносила моря. И они расстались. Моя бабушка имела фамилию Рома, а поскольку ее брак с Александром Фрисеро не был узаконен, мой отец носил ее фамилию — Рома.
— Какой рок! И какое совпадение: Жозефина — Жозеф, Романов — Рома. И двое незаконнорожденных детей.
— Скончался мой дед рано, в 54 года. Это случилось в 1904 году. Мой отец, тоже Александр Рома-Фрисеро, родился через год после смерти Жозефины и всю жизнь переживал, что он не знал своей бабушки. Ему рассказывали, что Юзи на коленях умоляла Александра III дать ее первенцу Александру придворный титул. Мой отец плакал, когда перебирал все семейные истории. Он тоже выбрал военную карьеру, а позже был фактически министром труда во Франции. Прожил он 87 лет.
— Вы написали книгу, значит, ваше увлечение уже не связано с морскими походами?
— Я родился в 1931 году. Из-за войны не мог получить настоящего образования. Считаю себя жертвой войны. Служил я в престижном издательстве «Галимар». Будучи макетчиком, я оформлял все книги Андре Мальро. Теперь я уже на пенсии и успел написать собственную книгу.
— А ваши дети?
— Я женат. У меня четыре дочери. У нас, у Фрисеро, всегда по четверо. Моей старшей, Одиль, — под сорок. Потом идут Фредерикс, Люся и Севрин. И представьте себе, Люся тоже родила внебрачную дочку — Анастасию.
— Пусть будет счастлива Анастасия — дитя любви… А что стало с поместьем, купленным Жозефиной?
— В 1860 году его купила графиня Апраксина. В начале ХХ века поместье подарили церкви, где ныне располагается приют для глухонемых. И монахини, живущие там, тщательно следят за домом, оберегают всё, заботятся о состоянии сада, поэтому имение сохранилось в первозданном виде.
Серж Рома вместе с русскими эмигрантами участвовал не только в торжестве открытия бюста императрицы Александры Федоровны. Вместе с русскими, поменяв в машине шикарный костюм на уличную одежду, он часа полтора провел на зоологической станции, основанной русским ученым, куда впервые пришли русские экскурсанты. Среди русских в этот день Серж Рома чувствовал себя не чужим. Романтическое прошлое нас роднило.
1996 г.
