Инсценировку для уфимского театра сделала Ярослава Пулинович, и спектакль там идет на башкирском языке с синхронным переводом на русский.
Главная героиня, как известно, — татарка. Семью ее раскулачили в 1930-е годы, а саму отправили в Сибирь. Вместе с ней, как во времена великого переселения народов, там оказались люди всех сословий и вероисповеданий, недобитая интеллигенция и простой народ. С одной стороны, Зулейха стала олицетворением татарской женщины, а роман — национальным татарским достоянием, а с другой — споры по поводу национальной идентификации героини до сих пор не остыли. Но вот теперь Зулейха заговорила по-башкирски. Создавая ее образ, Гузель Яхина опиралась на семейные предания, биографию своей бабушки, родителей которой раскулачили.
Не так давно театр из Уфы, отмечающий в этом году столетие, привозил на «Золотую маску» спектакль «Черноликие» в постановке того же Айрата Абушахманова по автобиографической повести башкирского классика Мажита Гафури. В нем тоже смотрели в прошлое, еще более глубокое, в 1890-e, отправляя зрителя в патриархальную деревню, где разыгрывалась трагедия башкирских Ромео и Джульетты. Герои, как и Зулейха, мечтали о скромном счастье и были преданы анафеме религиозными фанатиками.
Любопытно, что в «Черноликих» лица влюбленных вымазали сажей, чтобы с позором провести по деревне. Зулейха в исполнении Риммы Кагармановой почти весь спектакль ходит залитая глиной, так что разглядеть ее красоту невозможно. Разве что мятущаяся фигура подобна птице и напоминает Катерину из «Грозы», страдающую от гневливой свекрови. А та выглядит как Кабаниха — властная, тяжелая, не терпящая возражений. И другие персонажи в глине — не понять их, однородная масса. Выделяется в ней красноармеец Иван в исполнении Азата Валитова. Он словно вышел из прозы Платонова. Упертый и романтичный заложник идеи, не знающий, что такое тепло и уют, лишенный простых человеческих радостей. Он даже смешон в своей зомбированности, но и трогателен в неожиданно спустившейся на него любви к Зулейхе. Вот уж кто сказочный герой.
Айрат Абушахманов когда-то учился в ГИТИСе на курсе Павла Хомского и Вячеслава Долгачева. Он уже выдвигался на соискание «Золотой маски» в номинации «Лучшая работа режиссера», как теперь, а его спектакль вновь претендует на звание «Лучший спектакль большой формы». Опять в номинациях, как и в случае «Черноликих», — сценография и костюмы Альберта Нестерова. Но теперь они кажутся громоздкими, слишком давят и погружают во мрак. Спускающиеся с колосников то ли ремни, то ли стволы деревьев ассоциируются с темным царством, дремучим лесом. Но костюмы придают ему сказочное настроение. Они какие-то нездешние — мерцают, искрятся, выбиваются из бытовой однородности.
Да и герои трансформируются, они как оборотни. Чекист принимает облик товарища Сталина. Он появляется в партере и фактически спасает художника, которого того гляди заметут по статье за картинки. Одна из них разверстана на «небесах», как под куполом храма, так что зрители задирают головы, чтобы ее рассмотреть. А там острая красная звезда соседствует с парящими фигурами то ли ангелов, то ли Зулейхи. Сталину картина нравится. Вождь способен оценить художественное видение мира, а сполохи красных одежд хоть на миг озаряют бесприютность целой страны.
