«Как настоящая женщина Вера Владимировна долго меня испытывала, но в какой-то момент сдалась, пригласила в гости. В ее квартире, окна которой выходят на Босфор, я почувствовал связь времен», — вспоминает о поездке в Турцию Эвклид Кюрдзидис. В одном подъезде с ней живет знаменитый турецкий писатель Орхан Памук. Наш разговор с Верой Владимировной, возможно, и не состоялся бы, если бы не содействие моего коллеги из Благовещенска Александра Ярошенко, которому Вера Холодная доверяет и с которым познакомилась несколько лет назад в Стамбуле. Саша рассказывает, что к ней на балкон уже двенадцать лет прилетает чайка. Одна и та же. Вера Владимировна ее кормит.
Королева экрана (так ее называли) Вера Холодная, а до замужества Левченко, родилась в Полтаве в 1893 году. В двухлетнем возрасте с родителями переехала в Москву. Приехав в Одессу на съемки, она простудилась, подхватив бушевавшую тогда испанку (грипп), слегла через две недели. 3 февраля 1919 года ее не стало. Было ей 26 лет. К тому времени Вера Холодная снялась в 40–80 картинах (точной цифры нет), и это за пять лет карьеры. Почти все фильмы с ее участием уничтожены или пропали. Говорят, что в гардеробе звезды немого кино было одно вечернее платье, которое она искусно украшала цветами, прикалывая их к плечу или талии. Глаза у Холодной были бутылочно-зеленого цвета, волосы черные, лицо бледное. Одним словом, трагическая красавица. Со своей знаменитой бабушкой Вера Холодная-Гилберт на этой земле не встретилась. В 2019 году исполнилось 100 лет со дня ухода легендарной актрисы.
Говорят, что останки Холодной должны были перевезти в Москву, как только представится возможность, тело забальзамировали, поместили чуть ли не в стеклянный гроб в часовне кладбища. А в 1931 году на его месте разбили городской сад. Теперь там установлен памятник актрисе. Вскоре после похорон арестовали и увезли на Лубянку ее мужа Владимира Холодного. В их московской квартире чекисты штыками распороли все, что было можно. Близкие носили в тюрьму передачи до тех пор, пока их не предупредили, что делать этого не надо. Владимира Холодного расстреляли в конце 1919-го.
Дочерей Веры и Владимира, Евгению и Нонну, воспитывала сестра Холодной — Надежда, бежавшая с мужем из Одессы в Константинополь. Нонна, мама Веры Владимировны, училась в русской гимназии в Болгарии, потом в балетной студии при Софийском оперном театре. В 1934 году выходила там на сцену в «Фаусте» и «Князе Игоре» с приехавшим на гастроли Федором Шаляпиным. Отправилась с ним в Париж, победив в балетном конкурсе. Знаменитый певец хотел определить Нонну в Парижскую оперу, но она через пару недель покинула Францию, отправилась в Стамбул, где и встретила своего будущего супруга и отца Веры Владимировны. Последние годы жизни Нонна провела в Калифорнии, где и умерла в 2012 году, не дожив полгода до 100 лет.
В Ессентукском историко-краеведческом музее им. В.П.Шпаковского прошел вечер, посвященный Вере Холодной. Его стены украшали черно-белые фотографии Екатерины Рождественской, где актрисы Татьяна Друбич, Ольга Дроздова и Ольга Ломоносова предстали в образе королевы немого кино. Ольга Прокофьева и Ольга Кабо прочитали стихи в ее честь и документы, связанные с трагическими страницами жизни кинодивы. Внучка Холодной передала в дар музею фотографию своей бабушки. Когда Ольга Кабо обронила слова о том, что огонь актрисы погас, Вера Владимировна заметила: «Он не погас». Потом показали кинохронику похорон Веры Холодной, где огромное людское море вылилось на улицы Одессы, чтобы проводить кинозвезду в последний путь. Какую-нибудь минуту длятся эти кадры, но такая в них трагическая мощь! У гроба — две маленькие дочки актрисы. «Спасибо вам за память. Очень все печально», — сказала Холодная-Гилберт. Глядя на экран, она плакала. В Ессентуках на Аллее звезд заложили звезду Веры Холодной. Ее внучка посетила дом-музей Федора Шаляпина в Кисловодске, где он провел лето 1917 года.
«Верочка, это твоя бабушка», — говорили мне»
— Вам приходила мысль создать музей и собрать все, что осталось от вашей бабушки?
— Никогда не приходило в голову. Я не думала, что это очень ценно. Но если попросят, то я с удовольствием передам в музей несколько сохранившихся у меня вещей.
— Что у вас сохранилось?
— Мама и тетя не могли все увезти с собой во время революции, взяли что смогли. Моей маме и ее сестре было по 9–10 лет, когда они остались с тетей после смерти своей мамы. У меня есть фотографии, некоторые русские вещички — ювелирные изделия бабушки, ее черная вуаль. Но большая часть того, что связано с ней, хранится у сына в Америке. А у меня есть котел. Хотя так, наверное, не говорят? Котелок. Такие выдавали солдатам на войне, чтобы они могли согревать воду. У меня их два. К одному котелку прикреплен высший русский орден. Ничего не знаю о том, кому он принадлежал и за что он вручен.
— Откуда же у вашей бабушки котелок? Она им пользовалась?
— Его привезла на память сестра Веры Холодной. А у меня он от мамы.
— Сохранился ли бумажный архив, документы?
— Ничего не сохранилось.
— Но вы собирали артефакты, кинофрагменты с участием бабушки? Похоронную процессию, сохранившуюся в Госфильмофонде РФ, которую мы посмотрели в музее, вы наверняка видели раньше?
— Она у меня есть давно, лет 25–30. Но, кроме кадров бабушкиных похорон, ничего другого нет.
— Это единственная запись прощания? Может быть, сохранилось что-то еще?
— Я ничего об этом не знаю. Запись мне дала в Америке моя тетя, мамина сестра и дочка Веры Холодной.
— Когда гроб несут, видно, что его окаймляют то ли свечи, то ли какие-то декоративные детали. Что это такое?
— Я не знаю.
— Пытались ли вы найти прах бабушки?
— Конечно, пыталась, расспрашивала всех, кого могла. Мою бабушку похоронили в Одессе. Но в советское время кладбище почему-то раскопали, сделали на его месте парк. Позднее там поставили памятник Вере Холодной. Меня приглашали на его открытие, но я не смогла поехать. Может, где-то и есть ее прах, но мы об этом, скорее всего, ничего уже не узнаем. Столько времени прошло!
— Обращались ли к вам кинематографисты с тем, чтобы снять игровую картину о вашей бабушке? Есть же фильм «Раба любви» Никиты Михалкова, где Елена Соловей сыграла звезду немого кино, образ которой во многом связан с Верой Холодной.
— Меня снимали, я несколько раз давала интервью. Вышел документальный фильм Игоря Оболенского с моим участием. Ничего другого нет. Никто не обращался.
— Вас так трудно уговорить на интервью. Почему вы сопротивляетесь? Тяжело вспоминать?
— Да, очень грустно. Всегда плачу, переживаю, вспоминая о бабушке и маме.
— Да вы счастливая. У вас такое богатство за спиной!
— Да, наверное. Но все равно я плачу каждый раз, думая о них (в свое время они боялись с сестрой приближаться к советскому посольству, казалось, что их схватят и увезут. — С.Х.).
— Турецкая жизнь стала для вас привычной и родной?
— Совсем нет. Я общаюсь только с русскими людьми, хожу в православный храм, где меня крестили. В Стамбуле три старинных русских храма. Мой дух, мои интересы связаны с русскими. Общаться с ними — это совсем другое дело. Турки тоже хорошие, но с ними не так интересно. Они ведь ничего не знают о моей бабушке, не чувствуют русский дух, который мне так дорог. У меня есть подруга — турчанка из Болгарии. Там она выросла и теперь стала профессором русского языка в университете. Она показывает в Стамбуле фильмы с участием бабушки. С ней мы общаемся, как и с другими людьми, знающими о Вере Холодной, русской культуре. В Ессентуки я приехала со своей подругой Линой. У нас ней тоже общий круг интересов и друзей.
— Помните тот момент, когда вы осознали, кто ваша бабушка?
— Я же выросла с мамой и тетей, а они каждый день вспоминали свою маму. А я, очень маленькая, слышала все их разговоры, выросла на них и до сих пор помню. Мне все было интересно. Мы часто вместе завтракали, и возникали разговоры о прошлой жизни, о Москве, о том, как моя бабушка одевалась, как куда-то выходила. «Верочка, это твоя бабушка», — говорили мне. Вера Холодная водила гулять своих дочек, занималась с ними. Мама и тетя очень любили мою бабушку. Нам рассказывали, каким был мой дедушка.
— Что вам о нем известно?
— Знаю, что они разошлись с моей бабушкой. Мама очень переживала из-за этого. Дедушку расстреляли. В декабре после революции сестра бабушки Надежда привезла маму и тетю в Стамбул. Через два месяца они уехали в Болгарию. Там выросли и учились. Мама стала балериной, выступала в опере. Ее Шаляпин возил в Париж, но она через несколько месяцев вернулась в Болгарию и продолжала там выступать в опере. Она была хорошей балериной. Летом мама приезжала в Стамбул к своей тете и однажды там познакомилась с моим отцом Владимиром, который тоже был из России. Они поженились.
— Наверняка в Москве сохранились некогда секретные архивы, связанные с уходом вашего деда. Вы пытались их получить?
— Ничего не знаю об этом. Я не работала в архивах. Не сложилось. Живу в Турции, и приезжать в Москву что-то искать мне трудно. Понимаю, что никогда ничего не может быть известно окончательно. Всегда можно обнаружить что-то новое. Моя тетя часто ездила в Москву. У меня там есть кузины. Тетя привозила какие-то письма, но она тоже жила за границей. Когда я навещала маму в США, она мне тоже кое-что рассказывала.
— Вы знаете турецкий язык?
— Знаю, я же выросла в Турции. Но мое окружение всегда было русским. Мои приятельницы, мамины знакомые и друзья — все это потомки белой эмиграции. Я выросла в русском кругу и думала, что я русская. Когда мне было 12–13 лет, вдруг услышала: «Какая ты русская? Ты турчанка. Ты здесь выросла». Я была удивлена. Какая я турчанка? Тогда осознала, что живу в Турции, но у меня русский дух. Я считаю себя русской.
— Наверное, это свойство русских. Люди во всем мире свободно перемещаются и не живут прошлым. Вы ведь в России не жили совсем?
— Да, не жила, но мой круг — русский. Для меня это неудивительно. Мои мама и папа — русские, и воспитание я получила русское. Хожу в православный храм. Мы отличаемся от мусульман, турок. Для меня это нормально.
— Но ваш муж — англичанин? Значит, круг общения был шире?
— Да, конечно. Я всегда принимала друзей моего мужа, но это были все-таки его друзья. В Стамбуле живет много греков. У моего мужа греческие корни. Его мама была гречанкой. Мы общались с разными людьми. У нас были друзья-армяне. А с турками муж был связан в основном по работе. Они были, скорее, его коллегами, не друзьями.
— Как это отразилось на ваших сыновьях? Они — мультикультурные люди?
— Да, конечно, но я их воспитывала дома, и сначала мы разговаривали по-русски. Мои дети хорошо говорили, выступали на елках, читали стихи. Но дома мы говорили в основном по-французски.
— Почему?
— Потому что я по-гречески не говорила, но постепенно начала понимать этот язык, поскольку муж разговаривал со своей мамой на греческом. Но я с ним говорила по-французски.
— Почему вы не говорили с ним по-английски, он же британский подданный?
— Родные языки мужа — английский и греческий, но с кем ему было говорить по-английски? Со свекровью я тоже говорила по-французски. В Стамбуле, когда дети были маленькие, все говорили по-французски.
— Вы ведь знаете восемь языков. А книги какие читаете?
— У меня много русских книг, но поначалу я не умела читать по-русски. Это пришло позднее. Сейчас читаю на английском, французском, много на немецком, но и по-русски тоже.
— Вы занимались воспитанием детей и нигде не работали?
— Нет. У меня всегда было много гостей. Я должна была думать о том, как их принять. Дом, дети, их воспитание занимали все мое время. Я словно бы росла вместе с моими сыновьями. А они — со мной.
— Какое образование они получили?
— Оба сына учились пять лет в турецкой школе. Такой порядок. Каждый, кто живет в Турции, должен идти в турецкую школу. Потом уже можно выбирать любую другую. Мои дети пошли в немецкий колледж, и я тоже с ними там училась. У нас были одни учителя. Закончив обучение, сыновья разъехались: один — в Вену, другой — в Сан-Франциско. Там учились в университетах, потом начали работать. Один сын так и живет в США, а второй лет через 16 вернулся из Австрии в Турцию.
— Не было у вас желания тоже уехать? Одно дело, когда русский человек живет в Германии или Франции, и совсем другое — в Турции.
— Конечно, разница есть. Я ездила к маме в Америку, где у нее был большой круг русских. Сан-Франциско — почти русский город. Я там жила и встретила много своих знакомых по Стамбулу, которых видела в нашей церкви, когда мы были маленькими детьми. Все давно выросли, и вдруг такая встреча в Америке. Круг моей тети Жени тоже был русским, и муж у нее был русским. Со многими близкими мне людьми я встречалась там на Пасху и Рождество. Мой дядя не раз предлагал: «Приезжай! Я дам тебе квартиру. Поживешь здесь». Но муж работал в Стамбуле, у него была хорошая работа, которую он не собирался оставлять. Не хотел жить в Сан-Франциско.
— Чем он занимался?
— Он был директором фармацевтической фабрики, занимался производством лекарств.
— Сейчас много одиночек, а у вас такие мощные родственные связи.
— Боже мой! С родственниками у нас действительно была сильная связь.
— Много путешествовали по миру?
— Много. Хотя по сравнению с вами, журналистами, возможно, и не так часто. Я постоянно бывала с мужем в Европе, почти каждый месяц мы ездили в Грецию. У нас там были друзья. Всю Европу за 35 лет объехали. И у сына с мамой постоянно бывала.
— Россию знаете меньше?
— Да. Когда меня приглашают, приезжаю, конечно, но это редко случается. Я Вера Холодная. И в этом моя связь с Россией.
— Когда-то я как кинокритик получила премию имени Веры Холодной. До сих пор храню ее статуэтку.
— Правда? Ваша актриса мне тоже говорила, что у нее есть такая премия.
— Это Светлана Немоляева.
— Про бабушку много писали в старинных журналах, публиковали ее фотографии. Сохранился альбом с мамиными воспоминаниями. Она записывала в нем то, что было важно.
— Не хотите его издать?
— После смерти мамы я его оставила в Америке у сына.
— Он не занимается наследием?
— Пока сын очень занят. С восьми утра до ночи сидит за компьютером. Он тоже управляет фармацевтической фабрикой. У него 500 рабочих, и надо все организовать. Он очень занятой человек. Когда я у него в гостях, он может один день в неделю освободить. А в остальное время вижу, как он целыми днями сидит, работает за компьютером, не может оторваться. А вечером чувствует себя уставшим.
— Какую профессию выбрал ваш младший сын?
— После окончания Венского университета он занимается экономикой.
Спустя 100 лет к архивам актрисы никто не подступался
После знакомства с Верой Холодной-Гилберт в Ессентуках у продюсера Натальи Ивановой возникла идея: снять о ее бабушке докудраму.
— История жизни Веры Холодной интересна в мировом контексте, — говорит Наталья. — Есть маршрут — Турция, Болгария, Америка, Одесса — проходящий через ее судьбу, типичную для многих людей того времени, бежавших из России. Но ее жизнь при этом особенная, поскольку Вера Холодная была актрисой. Проследить через кино, как складывалась ее судьба в разных странах, очень интересно. Может быть, в картине удастся раскрыть какие-то секреты, найти следы того, куда девался ее прах.
— У вас есть опыт работы над докудрамой «Главный грек Российской империи», когда из ничего удалось сделать картину о выдающемся человеке Иоаннисе Каподистрии. А ведь не было документов, иконографического материала.
— Предстоит большая исследовательская работа. Наверняка в архивах НКВД есть следы гибели мужа Веры Холодной, и надо запрашивать доступ к ним. Все-таки прошло 100 лет. По какой статье ему было предъявлено обвинение? Что тогда случилось? Это тоже часть жизни легендарной актрисы. Есть семейные архивы, как нам рассказала внучка, и к ним еще не подступали.
— Нужна и актриса на роль Холодной.
— Надо подбирать талантливую актрису. Но будет сложнее, чем в «Главном греке Российской империи». Все-таки Вера Холодная сыграла почти в 80 фильмах, из которых сохранилось на пленке где-то семь. Уже хорошо. Мне бы очень хотелось включить в фильм интервью с Верой Холодной-внучкой, ее сыновьями — правнуками актрисы. Все это очень интересно.
Читайте также: Внучка звезды немого кино Веры Холодной приедет в Россию из Стамбула
