— Хосе, ваша группа уже 25 лет выходит на сцену. Срок внушительный, но кажется, что перед зрителями все те же молодые в душе испанские парни, только более техничные и профессиональные. Что помогает сохранять юношеский задор, мощную энергетику внутри команды?
— Приятно слышать такой вопрос (смеется). На самом деле время не щадит никого, и нас в том числе. Мы становимся старше, да что лукавить — стареем. Иногда про артистов в летах (особенно про рокеров) говорят: мол, надо вовремя уходить со сцены. Про себя мы такого, правда, не слышали, да и молодежь радостно пляшет под наши песни на концертах. Но все равно: сама такая мысль в корне неверная, как мне кажется. Самое главное — то, как ты внутренне себя ощущаешь, есть ли тебе что сказать публике, чем поделиться. Секрет «вечной молодости» очень прост: нужно заниматься любимым делом, развиваться в нем, не останавливаться. Возможно, есть обратная сторона медали, и у публики начинают возникать мысли о том, что кумирам пора на пенсию, когда музыканты сами останавливаются в какой-то точке. Как только начинаешь думать, что уже всего достиг, попадаешь в иллюзию, деградируешь. Даже сейчас, когда у нас достаточно спокойный период и мы находим время для отдыха, для семьи после горячих летних фестивалей, я каждый день беру в руки гитару. Это святое. Останавливаться нельзя никогда. Если ты сам, конечно, продолжаешь получать удовольствие от того, что делаешь, и понимаешь, зачем все это. В общем, радостно осознавать, что, несмотря на прожитые годы, мы находимся в хорошей форме, у нас появляются новые идеи. Бурная реакция поклонников на наших шоу — тому подтверждение.
— Вы заговорили о фестивалях. Что вам все-таки ближе — клубный формат выступлений, сольные концерты или опен-эйры, когда можно зажечь по полной и стать частью большого праздника, часто длящегося несколько дней?
— Нас часто называют фестивальной командой. Оно и понятно: музыка очень экспрессивная, мы всегда выкладываемся на все сто, придумываем какие-то номера, импровизации. Да и публика на фестивалях находится в особом настроении. Люди вырываются за рамки обыденности, забыв о делах, проблемах: это приятный трип, мини-отпуск, в конце концов — атмосфера какого-то спонтанно возникшего музыкального государства. И все-таки нам больше нравится играть сольные концерты в камерных клубах или больших залах, потому что там энергия не рассеивается, она четко направлена на своего слушателя. Зрители приходят послушать конкретно нашу музыку, так что отдача более мощная. Это важно: любой выход на сцену — это диалог. И в нем особенно ценно доверие, понимание.
— Принято считать, что ска-панк — музыка для тинейджеров, однако вы играете ее уже много лет. Не тесно ли в таких рамках? Нет ощущения, что костюмчик жмет?
— Нет, абсолютно. Несмотря на свое название, мы никогда не позиционировали себя исключительно как ска-панк-команду. Мы ныряем и в рок, и в металлическую музыку, и в мексиканский фольклор — жанры в композициях всегда смешивались, границ для нас в этом смысле не существует. Даже если посмотреть на нашу публику, это люди разных возрастов, интересов. У каждого свой имидж. Неинтересно, когда все под одну гребенку. И выступать нас приглашают на совершенно разноплановые мероприятия, сборные концерты. Мы не раз играли, например, на хэви-металлических фестивалях, и метал-киды принимают нас с распростертыми объятиями, хотя часто они довольно агрессивно и резко реагируют на музыку других стилей, да и наш внешний вид может показаться им слишком экстравагантным (смеется). Хотя без панка, безусловно, тоже никуда. Панк-энергетика в нас, конечно, есть. Я и сам, хоть уже не молодой человек, с удовольствием слушаю такую музыку по настроению, наряду с роком, блюзом, многими другими стилями.
— Любовь к мексиканскому фольклору — это национальная черта?
— Да, в Испании это традиция, можно сказать — часть культуры. Этническая музыка в принципе очень сильная, она проникает в другие жанры, и никуда от этого не деться. Народные элементы очень легко интегрируются в творчество Ska-P, органично. Здесь даже не надо ничего специально придумывать: мы репетируем, и вдруг всплывает какая-то мелодия… Вообще, у нас мексиканская музыка звучит даже по радио.
— А что еще попадает в ротацию?
— Как и во всем мире — коммерческая музыка, поп. На радиостанциях сложно услышать песню с каким-то глубоким посылом, содержанием, рок, джаз, другие альтернативные массовому искусству жанры находятся в глубоком андеграунде. Очень популярен хип-хоп. Мне этот стиль совершенно не близок, но есть ребята, которые пытаются донести свою идею, задумываются о собственном высказывании, остальные заботятся только о трендах, о том, как бы легче заработать — на радио крутят их треки в основном. Может сложиться ощущение, что я брюзжу как старик, на самом деле не все так плохо: существует огромное количество подкастов в Интернете, традиционные рупоры уже не настолько сильны. Артисты, которые находятся «в оппозиции», могут гастролировать, находить свою аудиторию. Нам самим грех жаловаться, прошедший концерт в Москве перед несколькими тысячами человек это еще раз подтвердил.
— Кстати говоря, 6 лет назад перед выступлением на фестивале Kubana вы утверждали, что в России вам дают абсолютно полную свободу действий, а в Испании приходилось сталкиваться и с запретами концертов… Что происходит сейчас?
— Мы довольны нынешним выступлением, но тогда на пресс-конференции перед фестивалем мы еще не знали, что нас ждет. Если помните, с американской группой Bloodhound Gang там произошла неприятная история, когда один из ее участников засунул себе в штаны российский флаг. Это случилось накануне нашего шоу. В результате все так перепугались, что нам не дали исполнить несколько номеров, попросили не показывать их. Настроение, конечно, было, мягко говоря, немного испорчено. Больше мы с таким в России не сталкивались.
— Название вашего последнего альбома «Game over» («Игра окончена». — Прим. авт.) могло бы не на шутку испугать поклонников… Это не намек на прощание?
— Ни в коем случае, вы что! Здесь речь идет о монархии, точнее — о необходимости ее искоренения. Несмотря на то что все говорят о демократии, миром продолжают управлять короли, а короли должны быть свергнуты. Игра должна закончиться — вот и вся история с названием. Конечно, это идеальная картина мира. Если рассуждать серьезно, альтернативную версию развития событий я, например, вижу у себя в голове, но мне кажется, что у людей не хватает сил пытаться что-то менять. Мы много путешествуем. Я смотрю на людей в разных странах и понимаю, что многим из них просто не до глобальных переворотов. Они вынуждены выживать, думают о том, как раздобыть кусок хлеба для себя и своей семьи, думают о личном благополучии и здоровье. Те, кто побогаче, гоняются за новыми гаджетами и атрибутами роскошной жизни. Я не сужу никого: люди есть люди, все это простая человеческая психология. Мало кто задумывается о борьбе за свои права.
— Однако вы в своих песнях всегда об этих правах заявляли, как и о других острых социально-политических темах. Музыканты могут как-то влиять на сознание людей?
— Они могут заставить их хотя бы задуматься. Мы не дети и прекрасно понимаем, что перевернуть мир у нас не получится, но, по крайней мере, мы честны с собой и со своими поклонниками. Для нас это самое главное. Каждый должен делать то, что может. Нас часто называли анархистами, но это больше пережитки молодости. Я кричал, что я анархист и смогу изменить вселенную, когда мне было 16 лет. Настроения, вполне свойственные тому возрасту. Сейчас, конечно, я более реалистично смотрю на вещи.
— Продолжая разговор об анархических настроениях в немного другом ключе, можете ли вы вспомнить какие-то курьезные, экстремальные истории, происходившие с вами?
— Было много всего — можно написать целую книгу забавных историй. Что-то уже стерлось из памяти… Помню, как-то мы ехали выступать в США, и почему-то нас упорно не хотели пропускать на пограничном контроле. Странно, потому что эксцентричным видом там никого не удивишь, и тем не менее. Полицейские выпотрошили сумки, чехлы с инструментами, дотошно проверяли все вещи. Когда подошел наш вокалист Пульпуль, один из досмотрщиков, прищурившись, спросил у него: «А ты любишь Элвиса?» «Очень!» — ответил наш товарищ, и сотрудники аэропорта, расплывшись в улыбке, всех пропустили. Мы тогда смеялись, что в следующий раз надо запастись футболками с портретами Пресли. Он нас буквально спас.
