Вот уже больше недели в Белоруссии бушуют протесты. На улицы вышла едва ли не вся страна. Бастуют рабочие, медики, деятели культуры, да в общем все. Люди, возмущённые фальсификацией выборов, похоже, не собираются мириться с установившейся на двадцать шесть лет властью президента Александра Лукашенко, и насилие ОМОНа не стало для них препятствием.
В своё время Александр Блок призывал слушать музыку революции, но Октябрьский переворот 1917 года, который поэт воспринял как эсхатологическое обновление, написав поэму «Двенадцать» и «Скифы», обернулся для него трагедией. Большевики уж точно не собирались идти в новый коммунистический мир с Христом, а террор был органической частью их политики. Тем не менее, поэт не мог не откликнуться на эпохальное событие. Как не мог молчать Евгений Евтушенко, когда советские войска вошли в Прагу в 1968 году, чтобы подавить забрезжившую свободу.
Танки идут по Праге
в затканой крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета.
Пронзителен финал стихотворения:
Прежде, чем я подохну,
как – мне не важно – прозван,
я обращаюсь к потомку
только с единственной просьбой.
Пусть надо мной – без рыданий –
просто напишут, по правде:
«Русский писатель. Раздавлен
русскими танками в Праге».
23 августа 1968
События в Белоруссии (или Беларуси) можно сравнить даже не с украинским Майданом 2014, а с баррикадами у Белого дома в 1991 году. Символично, что на этой неделе будет очередная годовщина тех августовских событий, тех трёх дней безудержного героизма сотен тысяч людей, противостоявших не только танкам, но и всей системе тоталитарной власти, желавшей вернуть себе право на насилие. Среди трёх погибших тогда мужчин был поэт Илья Кричевский. Ему не исполнилось и тридцати. В одном из стихотворений он пишет:
Я слушаю молча,
Ни с чем не согласен,
Ни с кем я не спорю,
Хоть знаю, что прав...
И страх где-то бродит
Меж ваших законов,
Творит пантеоны
Чудовищных прав:
Право на собственность,
Право на право,
Право на право
Быть первым всегда.
Право на правду,
Право направо,
Право налево,
На никуда.
Как сегодняшние молодые поэты воспринимают события в Белоруссии, насколько лирическое для них совместимо с гражданским, и какие стихи они посвящают братской стране?
Дмитрий Лайус, поэт, психолог-консультант, 30 лет. События в Беларуси, где оппозицию на выборах возглавляли три женщины, представляют материал для обсуждения гендерной повестки, очень важной для нашего общего постсоветского пространства, еще столь далекого хотя бы от намека на гендерное равенство. Меня всегда искренне поражали настолько пещерные сексистские высказывания бывшего президента Беларуси, что я совершенно не могу себе представить, чтобы за него когда-то, вообще, могла проголосовать женщина, даже его собственная жена.
Человек, искренне позволяющий такие высказывания, не только ужасно невежлив, но и неполноценен, ущербен психологически, настолько далек от себя, что не способен принимать решения, опираясь на чувства. Такой человек способен не служить своей стране, чувствуя и понимая ее потребности и нужды, а только насиловать свою родину и может иногда лгать ей, что она сама, мол, этого хотела. Да, к сожалению, уровень травматизации очень многих женщин в нашем постсоветском обществе таков, что многие женщины привыкли терпеть и мириться с насилием, потому как они редко встречали от мужчин какое-либо иное отношение.
Мне очень больно от того, что сейчас происходит в Минске, что множество мужчин избивают мужчин, женщин и детей. Что, интересно, в это время делают жены ОМОНовцев, как они потом ложатся с ними в одну постель, мне тоже страшно себе и представить. Но по опыту работы психологом-консультантом я хорошо знаю, что, выгнав или уйдя от насильника, можно нет, не начать новую жизнь, а продолжить старую, приняв и проработав даже такой тяжелый, ужасный опыт, как сексуальное насилие. Я очень рад, что сильная и нежная Беларусь сейчас идет по этому пути, и у меня нет сомнений, что рано или поздно это приведет ее к свободе и полноценной жизни.
***
ты проиграл подняв дубинку
и взяв свой щит
привыкши жалко по-старинке
шутить про щи
от женского придет спасенье
оно сильней
агрессии и избиенья
мужей детей
как жалок не понявший это
как глуп и пуст
совка стираются приметы
¡Жыв` Беларусь!
***
зеленый заменить на белый
сто лет спустя
когда не слышат до предела
¿к чему жыцця?
а правда ведь всегда без шлема
и без щита
советы глухи слепы немы
везде всегда
но красный остается красным
и смертью смерть
идти и петь лишь не напрасно
¡идти и петь!
Дмитрий Лайус
Ростислав Ярцев, поэт, филолог, 23 года. Осип Мандельштам утверждал в своё время: «всякий культурный человек теперь — христианин». Где же сегодня находится необходимая для общества духовная максима? Что может сказать на этот счёт поэзия в час, когда перед человечеством стоит непростая цивилизационная задача: не терять достоинства, но и не становиться агрессорами?
Поэзия здесь не просто рискует стать политикой, но сознательно берёт на себя права и функции последней. Когда в доме бардак, а навести порядок некому, нанимают уборщиков и ремонтников. Поэзия предупреждает необходимость починки и уборки. Елена Фанайлова говорила об этом ещё в нулевые годы. Поэзия окликает нас: люди, очнитесь! — и делает это со времён Эзопа. Поэзия точнее сейсмографа сообщает, чью рожу надобно бить, а чьи ни в чём не повинные головы, посмевшие иметь своё мнение, — защищать. До хрипоты отстаивать их право на сопротивление. До последнего приближать торжество истины. Поэзия — огонь в глазах народа, истина на всех ветрах, священная правота человеческой свободы, милосердия, мужества и чести.
Жыве Беларусь!
* * *
общее место
пытки ареста
[ну наконец-то]
— это вот здесь-то
— это вот с детства
Ростислав Ярцев
Егор Зайцев, поэт, 25 лет. Лирическое и гражданское могут пересекаться, смешиваться, образовывать синтетические соединения. Но это не мой случай. Мне хочется темного, не вполне прозрачного. Это вопрос вкуса: мне так нравится. Кто-то скажет прямо, ну а я вот криво.
Меня задевает то, что происходит в Беларуси. Но для всего этого уже есть чужие слова. И, что важно, чужие глаза. А меня там нет.
***
нельзя рвать цветы
можно врать
нельзя врать цветы
можно рвать
можно дышать
можно смотреть
можно дышать
можно не видеть
можно собирать камни
нельзя бросать
нельзя не смотреть
можно врать
нельзя бросать
можно не видеть
Егор Зайцев
