- Никита, очень много разговоров вокруг адвоката Михаила Ефремова - Пашаева. Давая интервью, он намекает на вас, как на человека, который «предложил Ефемову признать вину», хотя вашей фамилии не произносит. Что вы думаете по этому поводу?
- Мне не очень нравится достаточно странная манера адвоката в виде таких полунамёков, что будто бы к нему не предъявишь никаких претензий, что он не назвал фамилию, делая такие многозначительные заявления и до суда, и во время процесса. Дескать, скоро вы всё узнаете. В итоге, люди начали искать, кто был за рулём вместо Михаила и называть конкретные фамилии. На мой взгляд, это неправильно. Уж если ты хочешь сказать, скажи и отвечай за свои слова. Я не считаю, что это какое-то обвинение в мой адрес.
Я с самого начала не был согласен с линией защиты. Но моя позиция заключалась в том, что если такую защиту выбрал Михаил, а это его жизнь, его судьба и суд над ним, то он имеет на это право. И адвокатам я говорил, что, если от меня что-то требуется для защиты, которую ведёт Пашаев, то я готов всё сделать. Я не имею ввиду делать что-то незаконное, но выступать в суде и как-то соглашаться с линией поведения, которую выбрал Михаил и его адвокат. Что касается моей личной позиции, то я с самого начала, когда Михаил заявил, что отказывается от признания вины, говорил, что это очень рискованно и может ему навредить. Но это было решение Михаила, и я его не комментировал.
Я до сих пор считаю, что это была ошибка, но это было их решение и бороться с этим у меня не было даже возможности. Почему Михаил в последнем слове отказался от прежней линии, что за рулём был кто-то другой, вопрос не ко мне, а к Михаилу. Однако я думаю, основное, чем руководствовалась судья, вместо одиннадцати лет, которые потребовала прокурор, давая восемь, – это частичное признание вины Михаилом. Так что, полагаю, те, кто подсказал и убедил его признать вину, может быть, его жена Соня или скорее всего сам Михаил, поступили правильно.
- Как бы вы описали атмосферу, которая была во время этого процесса в суде?
- Мне кажется, что в суде, действительно, была не очень здоровая атмосфера, но это связано с особым информационным вниманием к делу. Подобное не могло не сказаться на участниках процесса. Я не говорю, что надо было закрыть суд, но то, что такой повышенный ажиотаж оказал на суд влияние – безусловно. Сама форма была соблюдена, но атмосфера оказалась очень сложная, тяжёлая и нервная.
- Сторона защиты Михаила Ефремова подала апелляционную жалобу на приговор Пресненского суда. Какие у вас ожидания от апелляции?
- Я не профессиональный юрист, но понимаю, что апелляция будет рассматривать, правильно ли судья оценила доказательства, которые представили с обеих сторон. На мой человеческий взгляд, приговор может быть смягчён в результате апелляции. Я на это очень надеюсь. Прежде всего в той части, которую суд учёл, но она могла бы сыграть более существенную роль, а именно личность самого Михаила, то, что им сделано в творчестве, то, что он имеет ряд государственных наград. Михаил очень многое сделал и очень многим помог. Кроме того, у него трое несовершеннолетних детей, которые находятся на его иждивении. Мне кажется, что суд имел право и возможность вынести более мягкий приговор. Тем более, это не рецидив. У Михаила не было таких дел, не было и умысла с его стороны. Так что надеюсь, что приговор будет мягче, но это дело даже не общественного мнения, а юристов.
- Как вы думаете, насколько эта история заставит Михаила Ефремова пересмотреть свой образ жизни?
- Какой он образ жизни изберёт – его дело. Он мой друг и, если бы меня не устраивало, какой он человек, я бы с ним не дружил. На мой взгляд, он очень хороший человек. Я считаю, что это его право: будет он меняться или не будет под требованием общественности. Я не думаю, что ему следует по сути меняться. За руль пьяным садиться нельзя – это даже не аксиома, а об этом знают все и, тем не менее, мы знаем, что сотни людей садятся и это приводит к трагедиям. Михаил это прекрасно понимает и, если ему смягчат приговор или оставят восемь лет, он в любом случае никогда больше пьяным за руль не сядет. В этом смысле мы можем быть уверены, что уроки из этой трагедии он извлёк.
