– Я правильно понимаю, что вы буквально выросли на глазах Романа Григорьевича и даже актерскую карьеру начали с 11 лет именно в его телефильме «Девочка, где ты живешь?»
– Да, совершенно верно. Я была еще маленькой, когда мама выпустила с Романом Григорьевичем знаменитую «Царскую охоту» в театре им. Моссовета. Собственно, там они и познакомились. Тогда Юрий Александрович Завадский любезно предоставил сцену, чтобы Виктюк поставил пьесу Леонида Зорина. Мама просто обожала Романа Григорьевича. А на тот момент мне уже предлагали сниматься. Но мама считала, что у ребенка должна быть нормальная жизнь, детство. И тут Роман Григорьевич начинает работу над пьесой Михаила Рощина «Девочка, где ты живешь? (Радуга зимой)». Ему нужна была маленькая актриса. И когда он спросил маму про меня, то она с радостью доверила в его руки.
– Помните то время?
– Я помню, как мы репетировали. Это, конечно, нельзя еще назвать началом карьеры. Скорее, первым опытом. Я ничего не понимала и просто шла по наитию за ним. За его словами, необыкновенным чарующим голосом. Помню, как приезжала к нему домой. Там мы репетировали с моим партнером – мальчиком. Роман Григорьевич тогда еще жил на Красносельской то ли в комнате, то ли в однокомнатной квартире. Она вся была заставлена книгами. Мы пробирались через них, садились на какие-то стульчики или кушетку – не помню уже – и репетировали.
Недавно я нашла эту пьесу дома. И, как мне сказал Ефим Шифрин, перепечатывал ее именно Роман Григорьевич. Все же годы такие были – ни компьютеров, ни телефонов. Так вот, вся пьеса исписана его замечаниями. Но не его рукой, а моей – я записывала за ним. Например, одно слово – пауза, еще два слова – пауза. Я даже не понимала, зачем это нужно. Только со временем все пришло. А сейчас остались такие теплейшие воспоминания.
Он ко мне относился с особой нежностью. Называл меня «доця» на украинский манер. Роман Григорьевич необыкновенно говорил на своем родном языке. От него это звучало так красиво и мелодично.
В какой-то момент мама спросила его: «Стоит ли Ане продолжать думать об этой профессии?» Он сказал: «Да. У Ани есть свое дарование».
– Более того, Роман Григорьевич же помогал вам поступать в театральный институт?
– Совершенно верно. Сначала я не поступила, потом мне надо было готовиться к следующему году. И, естественно, мама стала отдавать меня в руки великих мастеров – Анатолий Васильев, Юрий Катин-Ярцев, Роман Виктюк. Я к ним ходила и училась каким-то азам. Помню, тогда Роман Григорьевич репетировал Петрушевскую. Я приезжала к нему в какие-то ДК, ждала, пока он закончит, а потом он мне помогал.
– Именно с программой?
– Да. Даже сам предложил стихотворение польского поэта Константа Гальчинского «Скажи, как меня ты любишь?» Я до сих пор его помню… Даже иногда читаю. Роман Григорьевич очень много для меня сделал в жизни. Уже потом каким-то чудом я попала на репетицию его «Служанок» и была очарована этим действом. Там же репетировал Коля Добрынин, с которым мы потом поженились. Поэтому я, собственно, и ходила на репетиции. А когда спектакль вышел, это был настоящий прорыв – в театре, в жанре. Дай бог, чтобы до сих пор «Служанки» шли. Невозможно постичь, на какие высоты Роман Григорьевич поднимал артистов.
Я играла в нескольких его спектаклях. Некоторые уже сняты с репертуара, но в «Сергее и Айседоре» играю до сих пор. Это изумительное действо. Он буквально окутывал артистов своим светом, энергией. Во время репетиций ты мог и не понимать, зачем идти сюда или туда, почему нужно такое движение, эмоция. Но когда на режиссерский рисунок накладывалась твоя именно актерская органика и энергетика, все становилось на свои места. И Виктюк прекрасно знал, как это сработает.
– В одном интервью вы называете Романа Григорьевича своим учителем. Какой главный урок он вам дал?
– Вся его жизнь в творчество – это пример. Приходишь к нему на репетицию, смотришь, как он отдается, и диву даешься. С ним невозможно было просто сидеть, быть равнодушным… С ним можно было только летать… Он возводил в такие высоты, в которых не каждому артисту удается оказаться. Именно он – Роман Григорьевич Виктюк.