Американские кармисты
Мне выпало сопровождать американцев в Узбекистан. Там случайный дворник пригласил нас на свадьбу сына. Стол накрыл человек на триста. Нас посадили к группе аксакалов. Наливали из чайников, потому что был сухой закон. Аксакалы говорили, я переводил, о дружбе узбекского и американского народов. Музыканты заиграли на кармах. Народный инструмент. Звук — как у ревущих коров. Американцы обалдели. И захотели такую невидаль. Сказали: будем первыми американскими кармистами. Создадим клуб кармистов. Ассоциацию… Лигу.
На другое утро нас повезли в центральный магазин. Там на витрине лежала карма. Появился рабочий со стеклорезом, вскрыл стекло. Карма была в пыли. Сто лет ее никто не трогал. Развинтили ее на колена и подарили американцам.
Оттуда путь лежал в Новосибирск. Нас поселили в гостинице ЦК. Ночью все повскакивали, потому что один американец заиграл на карме. Мне объявили выговор: были разбужены высокопоставленные товарищи.
А когда вернулись в Среднюю Азию, нас поселили в еще более роскошной гостинице. Где, нам показалось, не было ни души. Мы уходили, приходили — никого. И тишина. Ночью у меня раздался телефонный звонок. Женский голос просил: можно ли выйти в туалет? Я изумился. Я ничего не понял.
Оказалось: всем постояльцам запретили выходить из номеров в связи с нашим приездом. А туалетов в номерах не было. И все дотерпелись до ужаса, потому что покакать в раковину было трудно. Если не сказать невозможно. С детьми сидели, не пикнули.
Я разрешил посещать туалет. За это влепили второй выговор. Строгий. С предупреждением.
Провокация
Были в Финляндии. Группа ученых. Тогда практиковалось запихнуть в состав «под сурдинку» комитетчика или инструктора ЦК. С нами ехал инструктор. Путь его в науку был такой: сперва стоял возле мавзолея в роте почетного караула, у него были идеальные пропорции тела: руки, ноги идеально подходили для маршировки. Потом его отправили учиться в школу саперов, оттуда перевели в Военно-техническую академию, ну а потом, когда искали человека с подходящей биографией для руководства наукой, он по анкетным данным подошел на должность инструктора ЦК.
Как тогда ездили? Денег с гулькин нос. Везли еду с собой. Вечерами собирались в чьем-нибудь номере. Каждый приносил водку, консервы, сухую колбасу. И вот выпиваем, закусываем, а на тумбочке лежит реклама сауны, которая в этом же отеле: на картинке усатый мужик парится на деревянной скамье. Один из выпивальщиков в шутку замечает: мужик этот похож на участника нашей делегации. Но инструктор хватает рекламную листовку и говорит: «Какие могут быть шутки? Это точно наш уважаемый ученый, академик, причем в полуобнаженном виде…» И строгим голосом продолжает: «Я прошу всех, кроме руководителя делегации, выйти». Все выходят, а меня он вздрючивает: «Надо ехать в посольство, это провокация». Я думаю: ну, мужик хватил лишнего, успокаиваю — дескать, пол-одиннадцатого, поздно, в посольстве уже никого. Он настаивает: должен быть дежурный. С трудом уговорил отложить визит до утра. Думаю: проспится. Нет, в полседьмого утра звонок: «Ну, готовы?» Делать нечего, едем. В такую рань, понятно, в посольстве никого. Вызвали срочно человека, который курировал там науку. Он приехал заспанный, недовольный… Целый день убеждали дурака: нет смысла посылать шифровку в Москву. Убедили, хвала небу.
Как забивали козла
Эти поездки много дают в смысле понимания пружин жизни. Был в 1968 году во Франции. 27 августа. Наши ввели войска в Чехословакию. Я с делегацией в качестве переводчика. Местные деятели наотрез отказываются с нами встречаться. Руководитель говорит: надо получить в посольстве инструкции. Едем. Вокруг посольства толпа с плакатами — осуждают нашу военную акцию. Пробились сквозь массу демонстрантов, проникли внутрь. А там сидят наши дипломаты и режутся в домино. У моего руководителя глаза на лоб. Кричит: «Вы знаете, что произошло? Мы ввели войска в Чехословакию!» Ему отвечают: «Чего орешь? Конечно, знаем». Он тогда: «Мне нужны инструкции!» Они ему: «Какие инструкции? Вот сейчас вылетит один из забивальщиков «козла», садись на его место, играй, вот тебе все инструкции».
Мы потом отдыхали в отеле на Балатоне, в номере напротив нас — чехи. Они смотрели сквозь нас. Как сквозь стекло. Презирали. Зато венгры не скрывали радости. Говорили: «Так и надо этим чехам. Пусть теперь знают, каково нам было в 1956-м».
Проломленная стена
Как получилось? Дом наш «дипломатический», все привыкли по заграницам шмонаться, а рабочие жилищной конторы отечественные, кондовые. Один такой шарашил скрытую проводку и проломил стену. Огромный кусок штукатурки вывалился в соседнюю квартиру. А там живут иностранцы, тоже дипломаты. И хорошо живут. Как двенадцать ночи — оттуда, из-за стены, крики-стоны. Жена будит каждый раз и говорит: «Ты что спишь? Ты послушай, как люди время проводят!» Они меня своими криками замучили. И тут вдруг проломленная стена.
Через дырку из той комнаты большие куски штукатурки руками вытащили. А до мелких не дотянешься — не расширять же лаз… Рабочий его замуровал.
Вечером ждем скандала. Никто не идет. Претензий не предъявляет. Хотя шумок за стеной слышится — соседи пришли. И никаких криков ночью. Два дня они в той квартире покантовались и съехали. Я после сообразил: решили, что у них прослушивающее устройство поставили. Вот и выломали кусок стены. А для меня лучше. Никто не будит и не попрекает пассивностью.
Контрабас
Чушь, ерунда, что немцы скучные и расчетливые. Ко мне приезжал друг Ганс, мы познакомились в Ганновере за кружкой пива, утром — за кружкой вишневого пива; вы, наверное, не знаете, у них любят всякие сорта фруктового пива. Я каждое утро начинал с кружки вишневого.
Так вот, приехал ко мне Ганс, мы провели хорошую недельку. И он попросил отвести его в магазин музыкальных инструментов, купил там контрабас.
В гостинице велел портье отнести этот контрабас в номер на втором этаже. Я спросил: что за человек, которому ты посылаешь эту бандуру? Он ответил: «Откуда я знаю? Какой-то немец». «А зачем ему контрабас?» — удивился я. Он ответил: «Пусть помыкается с этой штуковиной». Представляете: сидишь в номере — и вдруг вносят контрабас…
Ганс принял такое экстравагантное решение после недельного употребления русской водки. Она действует иначе, чем вишневое пиво.
Я ему все организовал вне очереди. Даже мавзолей. И это его больше всего поразило: увидеть вождя без очереди. За это он меня прозвал «Ракета».
Уроки индийского
В Дели был прием. В четверг. У них четверг — безалкогольный день. Приносят чай, печенье… Я скучаю. И подходит ко мне здоровенный военный в чалме. Высокий чин, судя по регалиям. И говорит на чистейшем русском: «Ну что, елканем?» Я ушам не поверил, а он объяснил: «Я во Владивостоке практику проходил». И кричит: «Эй, Фахид, налей чаю». Подходит слуга, наливает из чайника. Виски. Причем настоящий, молт, а не бленд. То есть чистый, а не перемешанный.
А потом на приеме не в четверг подходит штатский и спрашивает: буду ли я виски? Я говорю: «Чуть-чуть». Я же не знал, что на хинди «чуть-чуть» звучит как «совокупляться». У него челюсть отвисла.
Я потом специально позвонил знакомой переводчице и спрашивал: правда ли «чуть-чуть» означает на хинди «совокупление»? А переводчица обиделась и говорит, что матерных слов не знает.
Вообще, во многих языках «любить» и «глушить виски» звучит одинаково.
Урок брюссельской капусты и испанского
Была в Брюсселе. Хотела приготовить им что-нибудь наше, национальное. Щи. Пошла на рынок за капустой. Ни одного вилка… Говорю провожатому: «Ай нид э кебидж. Бат нот брюсел кебидж. Бикоз брюсел кебидж из вери смол. Ай нид э рашн кебидж, рашн кебидж из биг». Провожатый хитро на меня посмотрел и говорит: «Ноу, брюсел кебидж из биг, энд рашн кебидж из смол!» Подумал, я над ним смеюсь.
Утром в Мадриде иду с деловым партнером завтракать. Решаем: заказать что-нибудь легкое. Я беру кофе и сухарик, а ему — сыр. Но что-то я, видимо, неправильно произнесла. Официантка посмотрела на меня страшными глазами. Потом на него. А он испанским совершенно не владеет. Ушла и пропала на полчаса. А у нас переговоры. Торопимся. Он меня спрашивает: «Где она? Опаздываем» Отвечаю: «Наверное, режет сыр». И тут появляется. Несет здоровенную сковороду с яичницей из 18 яиц. Оказалось, то, что я ей сказала, звучало: «Мне кофе и сухарик и что-нибудь для моего самца». Они на кухне долго совещались и постановили: огромная яичница как раз подойдет.
