В течение трех дней до юбилея и непосредственно 28 октября в Доме Света, как Виктюк назвал свой театр, расположенный в удивительном конструктивистском здании, построенном Константином Мельниковым, проходили юбилейные мероприятия. Ученики играли спектакли в честь мастера, его знаменитых «Служанок» по пьесе Жана Жене. Показали также «Спектакль будет объявлен особо…» («Рома, или Нам всегда 19») в постановке Дмитрия Касимова, созданный на основе музыкальных новелл выпускниками факультета музыкального театра ГИТИСа.
В театре открылась выставка «Квартира №87», которую придумал и организовал театральный художник Алексей Трегубов. Он попытался воссоздать дух дома, где жил Роман Виктюк. И некоторые вещи мастера из квартиры на Тверской отправились в театр. Но самое потрясающее, что приехавшие из Львова родственницы режиссера любезно разрешили в день его рождения побывать в квартире, где он жил и которую очень любил. Это в пяти-семи минутах от Кремля.
Место бойкое, трудное, и квартира со сложной энергетикой, Роман Григорьевич очень хотел жить именно в ней. В той самой квартире, где жил сын Сталина Василий, а потом его внук и театральный режиссер Александр Бурдонский. Если абсолютно верить Виктюку, а он умел присочинить, нагнать тумана и загадочности, эта квартира досталось Роману Григорьевичу с трудом. Во всяком случае, он рассказывал, что тут решающую роль сыграл Михаил Ульянов, возглавлявший в 90-е Союз театральных деятелей.
Тихо поднимаемся на третий этаж, чтобы не тревожить соседей. Об этом нас убедительно просят. Причастные к таинству поздравляют друг друга с праздником, то есть с днем рождения любимого мастера.
Дверь в квартиру декорирована листьями, а стену лестничной клетки украшает икона. Виктюк верил в то, что она не пускает на порог его дома всякую нечисть, все плохое. Две небольшие комнаты и кухня, приспособленная под гостиную, с видом на здание Госдумы, с мягкими диванами, где можно было удобно расположиться, разговаривать и репетировать.
Все сохранено, как при хозяине: посуда, какие-то банки с чаем, кофе и вареньем, холодильник, над дверью - любимая детская фотография, где Виктюк вместе со своими еще совсем молодыми родителями. А вот и телефон с автоответчиком, о котором годами ходили легенды. Менялись поколения, а разговоры об этом оставались актуальны. Еще студентами в 1990-е мы названивали Виктюку ради того, чтобы послушать запись на автоответчике, музыку или его голосовое сообщение – смешное, но как послание миру. Записи постоянно менялись, но неизменно веселили всех звонивших. Последующие поколения студентов занимались тем же самым – звонили, посмеивались, обсуждали услышанное по телефону. Виктюк был бесподобен. Наверняка это уже другой телефонный аппарат, но какая разница. Главное, что Виктюк сидел на шелке своего дивана, иногда отвечал неугомонным студентам, одолевавшим его звонками.
На стенах – афиши спектаклей: «Федра», в котором играла Алла Демидова, живущая поблизости, почти соседка, «Рогатка» по пьесе Николая Коляды, поставленная в США вопреки строго оговоренным намерениям поставить там Тургенева.
Ученик Романа Григорьевича, который устроил нам часовую прогулку по квартире мастера, рассказывает удивительную историю о том, как Виктюк перехитрил проверяющих. Они так и не поняли, что это Коляда, а не Тургенев. Английского языка не знали. Виктюк ловко срежиссировал ближе к финалу сцену с участием расфуфыренных дам, тем самым сгладив впечатление, что все это совсем про другую любовь.
Святая святых – комната, окно которой выходит прямо на Тверскую, с крошечным треугольным балконом. Выйти на него нельзя. А если бы это можно было сделать, то мы бы увидели Кремль.
Можно назвать эту комнату гардеробной. Все ее пространство занимают шкафы с одеждой, роскошными яркими пиджаками, которые мы не раз видели на хозяине всего этого великолепия. Тут и знаменитый пиджак из питона, «золотой» костюм. Нарядные рубашки, платки, ремешки для брюк, запонки – чего здесь только нет. Даже россыпь монет на столе. Какой смелостью и отвагой надо было обладать, чтобы выходить во всем этом убранстве на улицу, в люди!
Часть полок заполнена книгами, прекрасной интеллектуальной литературой. Шкафы в прихожей тоже заставлены книгами, дисками. В углу – столик с компьютером. Видно, что он не был предметом первой необходимости.
С техникой Виктюк не очень ладил. В спальне музыкальный центр, позволявший слушать диски, заклеен полосками с указанием, куда и что надо крутить и поворачивать. Без этого Виктюк бы не разобрался.
Перед компьютером - его фото. Там он молод и очень красив. На клавиатуре компьютера – рукописные бумаги. Никакой роскоши. Все просто. Главное богатство Виктюка – яркое оперение, одежда, какой больше ни у кого не было. Как-то в Анапе на пляже во время кинофестиваля «Киношок» он появлялся каждый день в экзотических шортах и рассказывал нам, как это важно - радовать мир своим присутствием, создавать праздник здесь и сейчас. Он и был таким праздником, который не забыть.
Во второй комнате, которую можно назвать спальней, - то ли кровать, то ли тахта, полки с книгами, дисками, кассетами, стопки книг - Марсель Пруст, сочинения по искусству, старинная фотография, на которой запечатлен Дягилев, исписанная ручкой театральная книжка с телефонами и фразами. При жизни Романа Григорьевича книги лежали бы прямо на ковре с закладками, а сам бы он устроил нам такую феерию – мама, не горюй.
После смерти Романа Виктюка перевезли на родину, во Львов, на знаменитое Лычаковское кладбище, занесенное в список ЮНЕСКО, где похоронены его родители. Во Львове у Виктюка тоже была квартира в самом центре города в старинном австрийском доме, украшающем открытки с видами города. Приезжая туда, Виктюк появлялся на своем невероятно длинном балконе. Выходил, как на сцену, в каком-нибудь экзотическом ярком халате, и люди стояли, глазели на него, как на чудо. Он и был настоящим чудом, прекрасным чудаком.
Как сложится дальнейшая судьба московской квартиры, пока не известно. Скорее всего, музеем ей не быть.
