Непростой простой
— Мы с февраля 2022 года вынужденно работаем в закрытом режиме, без показа спектаклей зрителям, — рассказал корреспонденту «МК» генеральный директор Донбасс-Оперы народный артист ДНР Евгений Денисенко. — Но репетиции репертуарных спектаклей идут ежедневно. Ведется работа над масштабной постановкой «Князя Игоря» Александра Бородина, приуроченной к 90-летнему юбилею нашего театра. Эта премьера была запланирована на март, в ней мы задействовали практически весь коллектив — солистов оперы, солистов и артистов балета, хора и симфонического оркестра, а также работников художественно-постановочной части театра. Также идет работа над премьерами камерных оперных спектаклей. Это «Ключ на мостовой (Муж за дверью)» Оффенбаха и «Золотой теленок» Хренникова.
— Евгений Иванович, если играть дома у ваших коллег нет возможности, остаются только гастроли?
— Да, в марте в рамках программы «Большие гастроли» мы побывали в Ростове-на-Дону, Сочи, Ставрополе, Краснодаре, Волгограде и показали балет «Тысяча и одна ночь» Фикрета Амирова и балет-феерию «Малыш и Карлсон» Манчини, Чаплина, Дюка и других. В сентябре мы приняли участие в Седьмом фестивале музыкальных театров «Видеть музыку» и на Новой сцене Большого театра представили комическую оперу «Любовные похождения сэра Джона Фальстафа» Верди и балет «Пер Гюнт» Грига. А сейчас театр готовится к поездке по северным городам России.
— А когда вы надеетесь открыть двери для донецких зрителей?
— Честно, мы не знаем, когда мы сможем показывать спектакли. Как только стабилизируется обстановка в регионе и наступит мир. Мы сами очень страдаем и хотим, чтобы это произошло как можно раньше. И, могу вас заверить, в театре все готовы встретиться со зрителем и выступить перед ним хоть завтра.
— Понесла ли Донбасс-Опера материальные и человеческие потери в этом нелегком году?
— Потери есть, и жертвы, к сожалению, тоже. В этом году наш машинист сцены Николай Крамсков погиб, защищая Родину. В августе педагог по балету Галина Васильевна Володина и 12-летняя ученица Школы хореографического мастерства Вадима Писарева Екатерина Кутубаева погибли практически возле театра во время обстрела центральной части Донецка. Это тяжело и страшно.
Наше здание также пострадало. Было выбито 38 окон. Они уже заменены. От содроганий появились пробоины в крыше и повреждена оригинальная лепнина. Из-за тяжелой обстановки из театра ушли 38 человек.
— А как удается восполнить кадровые потери?
— Новые кадры набираем из числа студентов и выпускников Донецкой музыкальной академии им. С.С.Прокофьева, Московского и Санкт-Петербургского хореографических училищ, а также из числа выпускников Школы хореографического мастерства.
Чтобы костюмчик сидел
В ситуации, когда в любую секунду храм Мельпомены может оказаться под огнем, важным оказывается возможность спасти не только людей, но и декорации, костюмы и театральные аксессуары. На эту тему мы побеседовали с начальницей пошивочного цеха Оксаной Кубекиной.
— Костюмы, декорации и реквизит находятся в театре — в хранилище. Специального бункера нет. Дополнительно обезопасить мы их не можем — сами тут находимся во время обстрелов, не прекращаем ни на минуту работу.
— Оксана Геннадиевна, а насколько это сложный и творческий процесс — пошив костюма? Сколько лет он «живет» и какие секреты нашли в Донецке для длительного хранения театральных аксессуаров?
— Пошив — это трудоемкий процесс, и не только для меня, и еще и людей, которые эту работу выполняют. До того, как отдать костюм в производство, рисуется эскиз, подбирается ткань и фурнитура. Только после этого начинается крой. Мы все делаем вручную!
Костюмы имеют свой срок эксплуатации, оперный, к примеру, «живет» дольше балетного — в опере, конечно, танцуют, но не так, как в балете. А для продления жизни костюмов у нас особенных хитростей нет — он просто стирается, причем тоже только вручную. А какие-то детали заменяются, чтобы вещь всегда выглядела новой.
Почему это работа творческая? Дело в том, что любым костюмом можно как поднять артиста, помочь ему войти в образ, так и просто его «убить».
— Без какого навыка костюмеру никак не обойтись?
— В нашем труде задействуется не один навык. Перед тем как браться за любого персонажа или картину, нужно, как мы говорим, прошерстить литературу. Да, у многих спектаклей, скажем, у «Спартака», есть классические образцы. Но в каждой новой интерпретации приходится прибегать и к истории, и к истории кроя костюма по эпохам.
Прохлаждаться времени нет
С костюмами мы разобрались. Осталось выяснить, с какими трудностями приходится сталкиваться артистам. Им же нужна постоянная практика, иначе, как спортсмены без тренировок, они элементарно потеряют форму.
«Для вокалиста это особенно важно, мы должны постоянно быть в тонусе — это наша ответственность перед зрителем», — подтвердила нашу догадку солистка Донецкой оперы Светлана Малеева.
«Если ты пропускаешь неделю или месяц, ты, естественно, форму теряешь. Ты просто обязан репетировать! И хорошо, что у нас постоянно идут оркестровые, хореографические репетиции, уроки с концертмейстерами, где мы «шлифуем» произведения.
— Светлана Валериевна, понятно, что каждый день в Донецке — это фронтовые будни и праздники. Но как выглядит ваш распорядок дня?
— Как и у обычного дончанина. Мой ребенок учится дистанционно в школе (обстрелы очень сильные, наши дети в школу не ходят). Встаем, начинаем делать уроки, кормлю сына и бегу в театр, на репетицию «Князя Игоря». Плюс я сейчас ввожусь в спектакль «Аптекарь» Гайдна. Работа кипит, прохлаждаться времени нет. А вечер провожу в кругу семьи, за ужином. И каждый день для нас — это ожидание мира и молитвы о нем.
— Сколько лет вы трудитесь в Донбасс-Опере?
— Я пришла в 1995 году, еще совсем юной, за спиной у меня было только музучилище. Я начала работать артисткой хора под руководством Людмилы Стрельцовой (главного хормейстера театра, народной артистки Украины и лауреата Национальной премии имени Тараса Шевченко. — Б.С.). Я развивалась как вокалист и как актер. И потом поступила в Донецкую музыкальную академию на класс вокала. После окончания консерватории меня приняли в стажерскую группу цеха солистов. В моей жизни я благодарю Бога, благодарю людей, встретившихся на моем пути, и стечению обстоятельств — произошло так, что нужно было без репетиций выйти спеть спектакль «Травиата». Заболела артистка, и мне нужно было срочно ее подменить. Главная партия Виолетты была выучена мной еще в консерватории, и когда я ее спела, я сразу стала солисткой.
— Вы счастливый человек? Что считаете главным достижением и чего хотите достичь?
— Да, я счастливый человек, за эти годы были петы партии, о которых я и не мечтала. Это и репертуар русских композиторов, и Доницетти, и Верди, и Пуччини. Партия Мюзетты из «Богемы» и моя самая любимая — партия Лиу из оперы «Турандот». А еще я очень люблю Чайковского, мечтаю спеть партию Лизы в «Пиковой даме».
— Чем она вам интересна?
— Так, как споет русский человек Чайковского, не споет никто. Это чувственный композитор, у него каждая нота, каждый обертон отражает наше внутреннее состояние, наши эмоции.
— Когда последний раз выходили на сцену не перед пустым зрительным залом?
— С начала этого года у нас очень насыщенный график выступлений. Январь — это месяц праздников, зрителей очень много в зале. У нас шли оперы, оперетты и сказки. Я спела тогда в «Веселой вдове» и в «Летучей мыши». Но, самое главное, в сентябре этого года мы открыли свой 91-й сезон на Новой сцене Большого театра в Москве. Это был спектакль «Любовные похождения сэра Джона Фальстафа», где я исполнила партию Аличе. Это было очень важное событие в моей жизни, жизни нашего театра и всей республики.
