Автор не единственный, в чей объектив попали разные экзотические страны, люди, селения. Но его работы как раз оказались самыми необычными. Снимки восхищают яркостью, насыщенностью многоплановых композиций. В них главный герой – солнце, снятое и впрямую, и растворившееся среди деталей кадра. О том, как у Уэбба все это получается, он рассказал корр. “МК”.
– Почему такое название – “Цвет: страдание света”, если снимки позитивны?
– Хороший вопрос (улыбается). Это фраза из Гете. А вообще, если свет превращается в цвет – это уже насилие и, значит, страдание. В моем творчестве всегда есть надлом. Я же фотографирую красивое и жесткое: разные напряженные моменты, культурные и политические потрясения. И вообще слово “страдание” – это как раз про мои работы. Кроме того, я стремился подобрать название, описывающее неоднозначную красоту, – она есть в нашем сложном, противоречивом мире.
– Кажется, в плохую погоду вы не фотографируете…
– Если посмотрите мой фотоальбом про Стамбул, то увидите и дождь, и пасмурные дни (смеется). Работа с цветом связана с тем, что я начинал работать в тропиках. Там, конечно же, свет и цвет совсем другие – яркое палящее солнце играет очень важную роль. Когда мы с женой гуляли по Москве, несмотря на дождливую погоду, был хороший свет: тяжелый такой, смешивался с неоновыми огнями. И я его сфотографировал. Так что есть и другие оттенки, которые меня привлекают.
– У вас хорошо получаются границы государств. Это любимый съемочный объект или совпадение?
– Просто меня всегда интересовали взаимоотношения культур в разных странах, их ассимиляция. Я долго работал на Гаити. Там происходит смешение французской культуры и Западной Африки. Часто бывал на границе Мексики и США. Также работал в Стамбуле – рубеже Европы и Азии…
– Алекс, вы помните свою самую первую выставку?
– Это была персональная экспозиция черно-белых фотографий. Она открылась в очень маленьком арт-центре. Хотя… Были выставки, когда я еще учился в школе. Я уже тогда увлекался уличной фотографией, снимая вокруг своей школы. Кажется, кому-то школьные выставки даже нравились. Про одну из них в школьной газете написали рецензию. Но ее автор – мой друг, и не думаю, что его мнение было объективным (улыбается).
– Бытует утверждение, что большое увлечение формами может увести от содержания.
– Мои снимки не просто для вида. С помощью форм, цвета, света они отражают мир, мой взгляд на него и прежде всего психологические и социальные аспекты происходящего.
– Почему ваш прием многоплановости композиций сейчас так популярен в фотографии?
– Впервые слышу. Мне казалось, сложность композиции – часть уличной фотографии. А ей уделяют мало внимания. Сейчас больше распространена плоская, простая, крупноформатная фотография, отличающаяся от того, что я делаю. Навскидку даже не вспомню, кто также работает с цветом и светом.
– Умение выстроить многослойную композицию – обязательный навык для того, кто хочет достичь вершин фотомастерства?
– Вспомните фотографии классиков – Анри Картье-Брессона и Андре Картеша. Их методы разные: у Брессона – сложная форма, тщательно подобранное изображение, у Картеша – сложное эмоциональное наполнение. А вообще в мире известно много простых кадров. И чтобы стать профи, необязательно быть сложным. Конечно, Картье-Брессон не единственный, кто на меня повлиял. Еще меня впечатлила книга фотографа Роберта Франка “Американцы”. Ну и, конечно, писатели: Джозеф Конрад, Грэм Грин, Маркес. Ведь в университете я специализировался на литературе.
– Вы много говорили о зарубежных фотоклассиках. Как относитесь к нашим?
– Я всегда был огромным поклонником Родченко и военных снимков Бальтерманца. С нынешней российской фотографией плохо знаком. Но уважаю Пинхасова. Мы работаем вместе. У него талант цвета и формы.
