Каннский кинофестиваль
Бюджет
10 млн. евро от государства, примерно столько же от спонсоров.
Организация
Нынешний фестивальный дворец был построен в 80-е и, конечно, мог бы быть попросторнее и поудобнее. Мест в залах на всех уже не хватает, и очереди выстраиваются задолго до начала просмотра. Мысль вот так просто прийти и купить билет на любой сеанс лучше сразу оставить по прибытии на каннскую землю. Во всем остальном — точность, вежливость, аккуратность.
Звезды
Попасть в каннский конкурс — честь для кого угодно. Поэтому туда с удовольствием едут все звезды всех масштабов. Канны — это и крупнейший кинорынок, огромная часть киносделок и предварительных договоренностей заключается именно там. Звезде выгодно приехать в Канны представить один фильм в конкурсе, пару — на кинорынке и еще тройку обсудить за ужином в шикарном ресторане. Это — бизнес.
Дресс-код
Строжайшие правила на знаменитой красной лестнице не позволяют никому расслабиться, единственным исключением может стать шляпа или темные очки, но не более. При этом звезды считают своим долгом позировать фотографам, долго, с удовольствием, с широкими улыбками и разнообразными жестами. Дресс-код не менее строгий и для простых зрителей, купивших билеты. Вы не увидите на дорожке ни распахнутых рубашек, ни джинсов, ни пляжных нарядов.
Влияние
Недооценить возможно, переоценить трудно.
Конкурс
Разный. Неровный. Разочаровывающий. Многообещающий. Но всегда, даже в самый неудачный год, фестиваль делает открытие, это и есть его главная цель — искать новый киноязык. Настоящее кино, по мнению фестиваля, снимают Ларс фон Триер (впервые в Каннах в 1986-м), Эмир Кустурица (1985), Квентин Тарантино (1994), но сегодня их можно назвать уже великими стариками — кроме Триера, пожалуй, тот еще может показать всем кузькину мать. Но Канн на этом не останавливается, он ищет новое и находит — в Румынии, Юго-Восточной Азии и Южной Америке.
Берлинский кинофестиваль
Бюджет
6,3 млн. евро от государства, примерно столько же от спонсоров.
Организация
Фестиваль располагается на современнейшей Потсдамер-плац, а показы проходят в новых залах, так что жаловаться гостям Берлинале не на что. А что немцы умеют все устроить удобно и понятно — об этом и говорить не нужно. 4000 журналистов и около 300 тысяч зрителей прекрасно уживаются друг с другом и не испытывают недостатка в информации. Весь город на время фестиваля живет кино: ни одна улица не обходится без красочных плакатов, флагов, растяжек. Каждый берлинец точно знает, какой фильм в этом году открывает и закрывает киносмотр. Даже таможенники в аэропорту, увидев на визе надпись “Берлинале”, с улыбкой и без лишних вопросов ставят штамп.
Звезды
Приезжают с удовольствием. Для них это возможность “засветиться” в мировой прессе, пусть даже с плохоньким фильмом. Расписание составлено таким образом, что зрителям на холодной Потсдамер-плац скучать не приходится — каждый день им ручкой машет на премьерной дорожке какая-нибудь голливудская знаменитость.
Дресс-код
Пусть звездам и не приходится карабкаться по крутой лестнице, да и берлинские правила более гуманные, вы вряд ли увидите кинодиву, одетую соответственно прохладной берлинской погоде.
Влияние
Берлинале прочно держит свои позиции. Были времена, когда он открывал новые имена, сейчас погряз в политкорректном кино, а в режиссерах с мировым именем, желающих высказаться о кризисе гуманизма, Берлинале недостатка пока не испытывает. Но выход у него есть — искать кино политически спорное, привлекая тем самым еще больше внимания.
Конкурс
Неровный. Победители всегда вызывают недоумение. Но генеральная линия (кино социальной и местами политической направленности) выдержана верно. Фильмы Сиднея Люмета, Романа Поланского, Хаяо Миядзаки, Барри Левинсона, Пола Томаса Андерсона, Ингмара Бергмана впервые получили высшую фестивальную награду именно в Берлине. А великий Ингмар Бергман, кстати, так никогда и не получил каннскую “Золотую пальмовую ветвь”.
Московский кинофестиваль
Бюджет
В этом году — 120 млн. рублей от государства, это примерно 2 миллиона 670 тысяч евро, сумма спонсорских средств неизвестна.
Организация
Невежливость и раздолбайство — вообще коронная форма работы работников фестивального центра с людьми. Охрана с трудом выдавливает из себя “да” или “нет”, а лицо эти люди делают такое, что создается полное впечатление, будто ты идешь не кино смотреть, а в тюрьму попал, и обратно тебя уже не выпустят. Понять, на какие фильмы билеты есть, а на какие уже нет, невозможно даже тем, кто на сеансы ходит, как на работу. Последние пару лет ММКФ неплохо устроился в “Октябре”, непонятно лишь, что делать с открытием и закрытием, так как “Пушкинский” давно не годится для подобных мероприятий.
Звезды
В 2001 году, когда бюджет фестиваля составлял 4,6 миллиона долларов, в Москве побывали Джек Николсон, его тогдашняя подружка Лара Флинн Бойл, Вуди Харрельсон, Шон Пенн и Пета Уилсон. Говорят, львиная часть бюджета ушла на их приглашение. А еще, что Николсон приехал в Москву еще и потому, что ему был обещан приз имени Станиславского, учрежденный ради него же, Николсона. Организаторы тем не менее регулярно говорят, что принципиально звездам за визиты не платят. И это похоже на правду, потому что именитых гостей на ММКФ все меньше и меньше. Чтобы к нам на фестиваль приезжали звезды, нужны большие премьеры. Чтобы были большие премьеры, нужен широкий прокат, не в Москве и Московской области, а во всей стране, потому что студия и звезды получают процент с каждого проданного билета. Что касается отечественных звезд — на дорожке присутствуют те, кто, вероятно, считает себя принадлежащим к команде Михалкова.
Дресс-код
Наши молодые актеры и актрисы научились наконец красиво одеваться и носить все то, что красиво висит на вешалке. Неясно одно: почему у наших мужчин все время на груди расстегнута рубашка, а под ней у кого что: у кого шерсть, у кого цепь, у кого крест. Напоминаем: на этом месте должна быть бабочка. И в конце концов пора научиться уже позировать фотографам, а не бежать в объятия Никиты Сергеевича, к его дежурному чмоку.
Влияние
Для русского кино влияние ММКФ огромно. Это правильно: если Берлинале не стесняется лоббировать немецкое кино, почему нам должно быть неловко за три русскоязычные картины в конкурсе? В остальном же влияние фестиваля начинается и заканчивается количеством звезд, побывавших на даче Михалкова или у президента страны. Хоть заезжие звезды и говорят о престиже московского киносмотра, о нем никто толком не знает. И не узнает, потому что иностранных журналистов на ММКФ мало, а вся информация, выходящая в открытый мир, заключается в сухих сводках новостей. Обещанного новостного блока на крупнейшем сетевом киноресурсе Internet Movie Database так и не появилось.
И главное — у нас нет кинорынка. То есть раньше он был, а потом отменился. Потому что функция ММКФ — представительская, причем весь фестиваль — это один человек, его президент, это его дитя, и пороть это дитя позволено только ему. И уж никак не профессиональная. Ведь кинорынок — это профессионалы, продающие и покупающие кино, заинтересованные в рекламе, в присутствии звезд, в привлечении иностранной прессы, большого количества зрителей и большой рекламы.
Конкурс
По большому счету сегодня конкурс наш слаб, хоть отборщики и стараются, но кому из иностранцев интересно отдавать свою картину на ММКФ, о которой, даже в случае победы, никто не узнает?
Открытий и откровений можно ожидать только от русских фильмов. Другое дело, что русские фильмы на фоне прочих приглашенных в конкурс действительно выглядят достойно. Но прорывов в нашем конкурсе не было давно, и до сих пор мы с гордостью вспоминаем эпизод, имевший место в 1963 году, когда Григорий Чухрай предпочел “Восемь с половиной” Федерико Феллини фильму “Знакомьтесь, Балуев” Виктора Комиссаржевского, несмотря на давление сверху.
В конце концов как бы ни был скучен и ужасен Берлинале со своими политически корректными фильмами, это все же направление движения, которое Москве так необходимо. Мы же неумолимо движемся в сторону карманного киносмотра имени Михалкова и при этом пытаемся прыгнуть выше головы и громко кричим: “Мы не хуже Канн!”
