Гершвин беспроигрышен. Он возьмет публику всегда, пусть при самом плохом оркестре, хоть в переходе его играй (и играют!). Но Гершвин не позволяет вранья. Музыка требует от музыканта… да даже не профессионализма, а предельной искренности. Это Америка, перемычка времен, Малер умер, Шенберг только становится некоронованным королем, войны не за городами, Голливуд в зените… слушай мир, слушай мир. Вот Гершвин его и слушает, едет в Париж в марте 1928-го, пишет своего «Американца», который уже с декабря становится «репертуарным» на всей планете… Спиваков обязан начать с искренности. Он идет по улочкам Парижа быстрой походкой Гершвина, слышит гудки автомобилей (в оркестр введены чуть не настоящие автомобильные клаксоны…), хлопанье ставен, отзвуки колоколов… Оглядывается, замирает, увлекаемый своими грезами.
Гершвин уже входит в моду на Бродвее, когда его «статус» подтверждается оглушительным успехом «Рапсодии в стиле блюз» (тогда еще просто «Американской»); у нас же за роялем – Денис Мацуев, и не будет он Денисом Мацуевым, если не вспомнит тот нью-йоркский концерт в Эолиан-холле, открывший миру великого автора. Когда бесконечная виртуозность соединяется с чуть отстраненной созерцательностью…
…Гершвин жил пронзительно и умер внезапно. Сын еврейских эмигрантов из Могилева, Яков Гершовиц (имя при рождении) – стремительный сорванец нью-йоркского Ист-Сайда, вслушивался в джаз уже с 6-ти лет, и кто бы мог предвидеть, что этот самый джаз он возьмет под руку «словно Золушку, и объявит перед всем миром принцессой». Красивый, атлетически сложенный, с прекрасным цветом лица… и вдруг эти неожиданные потери сознания и бескромиссный диагноз: опухоль мозга. Ему не было и 39-ти лет, когда гроб несли под проливным дождем по нью-йоркскому кладбищу Маунт-Хоуп. Так его музыка, даже самая яркая, оптимистичная, приобрела аромат грусти, аромат вечной «рапсодии в стиле блюз».
Гершвин писал для людей, его жизнелюбие вынесло его за рамки стилиста, и превратило в… словами Мориса Равеля (это тот период, когда Джордж ездил в Европу за «новыми впечатлениями»): «Зачем вам быть второсортным Равелем, когда вы можете быть первосортным Гершвином?»… превратило в крупного композитора XX века, рыцаря, «приведшего Леди Джаз в высшее общество» (выражение Уолтера Дамроша). Его оплакивал Шенберг. А сегодня его превозносит Спиваков.
Последующий репертуар фестиваля (по 7 октября) складывается крайне необычно: это и «Если бы Бах разводил пчел» Арво Пярта (29 сентября), и Viva Paganini (концерт №1 и №2 для скрипки с оркестром), и великолепный «Час Чаплина» – прекрасные темы из «Огней большого города» в аранжировке для НФОРа…
– Для меня важно не количество фестивальных концертов, – говорит маэстро Спиваков, – а возможность показать в Москве то, что люблю я сам: что-то новое, разнообразное по жанрам и стилям. Думаю, мне это удавалось раньше и, надеюсь, удастся и на этот раз!
