…А как хорошо говорил пару лет назад Швыдкой (его бы устами!), который, предвидя этот самый год Франции в России, намекал о возможности обращения к французской стороне, к какому-нибудь, скажем, автомобильному гиганту, — поддержите, мол, ваше же наследие на русской земле!
Впрочем, скоро стало понятно, что уложить реставрацию органа в отведенный на подновление самого Большого зала год — не удасться. И эти две проблемы решили не смешивать. Зал — отдельно, орган — отдельно.
Да только по залу — масса непоняток. Слова красивые говорятся, — это без дураков. Скажем такой пассаж: «акустику БЗК ставим на предмет охраны». То есть не только сам зал, но и акустика воспринимается ныне как уникальное и охраняемое государством культурное наследие. Здорово. Но стоп, маленький вопрос: а ведь в зале сейчас далеко не аутентичная акустика. Ведь в разное время прибегали к разным «перестройкам»: то ложи бенуара ликвидировали как класс, то креселки с венских поменяли на ныне стоящие (с мягкими спинками), то кладовки для контрабасов прямо на сцене устроили…
Так что ухудшилась акустика-то, далеко она нынче не идеальная. Лучшая в Москве — допустим. Но не идеальная. Камерный оркестр звучит хорошо, симфонический — чуть хуже, орган — суховато.
Но для того, чтобы хоть это не испортить — создали чудо-макет БЗК (размером с легковой автомобиль), дабы на нем опробовать все нюансы, связанные с использованием при ремонте новых материалов и их влиянием на акустику. Хорошо, но в скобках отметим, что иные специалисты недоумевают от такого решения, говоря, что сейчас все делается на компьютерных моделях, и в «натуралке» не было особого смысла.
Что в итоге будет сделано за год в БЗК — обойдутся они «косметикой» или забабахают глубокий ремонт с разборкой полов, сдиранием парусины с потолка-плафона, укреплением балконов, реставрацией медальонов, — мы до сих пор не понимаем. Такое ощущение, что люди сами себя боятся.Примерно та же история и с органом. Его «вымучивают» уже лет пятнадцать: одна проблема накатывает на другую. И денег нет, и мастеров уж в мире нет, способных реставрировать французскую романтику, и…
Сначала была идея разобрать его, увезти на фирму во Францию, отчистить-отдраить, заменить (если надо) часть труб, кожу, привезти сюда, собрать. Отклонили. Решили добро из Москвы не перемещать. Пусть мастера-европейцы сами сюда едут, а мы где-нибудь на ВВЦ выделим павильон-ангар, там и проводите все монтажно-ремонтные работы с органом.
Сейчас новый сценарий: поскольку в год все равно не укладываются, орган и вовсе трогать не будут (тем более, что его «исчезновение» опять же повлияет на акустику), а накроют специальным каркасом-саркофагом, пусть стоит до лучших времен… За саркофаг отвечает та же фирма, которая впоследствии может заняться и реставрацией.
И вот тут очень важно с наступлением «лучших времен» не переборщить. Ведь с тем же каркасом уже было два прецедента: так (не вывозя орган, а просто накрыв его) реставрировался Малый зал питерской консерватории и питерская же Капелла.
— Не знаю, что консерватория подразумевает под «саркофагом», но обычно делается деревянный каркас, на который в неколько слоев натягивается полиэтиленовая пленка, — рассказывает «МК» известный органный мастер, — так вот, несмотря на все ухищрения, в Малом зале питерской консерватории такая грязища в органе после ремонта была, ужас! Орган (тогда еще «Ригер-Клосс» стоял) перестал звучать! В Капелле все вышло иначе, кожух спас, но все равно сквозь щели пыль пробивается.
— А насколько ремонтная пыль опасна для органа?
— Строительную пыль гораздо труднее удалить, она такая известковая, тяжелая, прилипчивая, частицы крупные… Тут просто пылесосик не возьмешь. Она опасна для язычковых труб, попадает в винлады, забивая воздушные каналы. Все это крайне портит звучание. Труднее и дольше потом отчищать каждую трубу. Так что здесь очень важен профессиональный подход к делу.
…В питерской Капелле даже сняли часть труб проспекта (ближе всего стоящих) перед ремонтом зала. Что будет в Москве — бог ведает.
И как следствие — уж несколько лет варьируется (кулуарно, неофициально) стоимость органной реставрации. Начали чуть не с 5 миллионов евро, потом остановились на 2-2,5 млн., но эксперты уверены, что можно уложиться и в 1,5 миллиона евро:
— «Кавайе-Колль» должен быть менее затратен, чем орган питерской Капеллы (там исторический «Валькер» с фасадом мастера Фридриха реставрировался в 2006-м немецкой «Ойле»), в котором в результате радикального ремонта и число регистров возросло, и новые винлады были созданы, и новый пульт построен, и специальная звукоотражающая стена за органом была возведена, — всего этого в Москве делать не надо.
Но получит ли консерватория хотя бы минимальный деньги? И когда? Инструмент, меж тем, может пройти критическую точку, после которой что-либо сделать с ним будет очень трудно. Пока же — бегите со всех ног: в БЗК продолжается Десятый органный фестиваль, — слушайте старый звук в старой акустике, — последняя возможность насладиться отходящим в историю мифом.
