— Как вы относитесь к положению дел в нашей стране, когда, казалось бы, вранье и коррупция перехлестывают все возможные границы?..
— Знаете, я лично не могу ничего изменить. Просто живу по законам своей совести. Если вижу, что могу чем-то помочь, — я это делаю. Во сяком случае, музыка — это то, что людей не только сближает, но и утешает. Успокаивает. Недавно вышла книжка Андрея Макаревича, называется “В начале был звук”, там он замечательно сказал, что музыка — это “часть картины общего счастья”. И если после концертов вижу лица счастливых людей, то понимаю, что что-то хорошее сделал именно в плане человеческих отношений. Или взять мой фонд... В его деятельности есть такая линия: талантливые дети играют для других детей в колониях. Так вот, ни одного ребенка, который ранее занимался бы музыкой, в колониях нет. Стоит задуматься.
— Вы интересуетесь всем вокруг. А любите, скажем, драматический театр, ходите ли туда?
— Очень люблю. Я ведь человек той формации, который был воспитан на БДТ, дружил с Георгием Товстоноговым. И многие не знают, но он менял спектакли в зависимости от приезда в город “Виртуозов Москвы”. “Владимир Теодорович, вы еще не видели “Смерть Тарелкина”? А вы когда приезжаете? Ну, я поставлю его в этот день...” А мы, “Виртуозы”, в свою очередь, играли на Малой сцене для актеров. Они (а это Стржельчик, Лебедев) сидели после спектакля неразгримированные, а мы им играли. Просто так. Это сейчас кажется таким странным.
— А из последних работ?
— Мне понравился “Воццек” в Большом театре. Нечто судьбинное в этом есть. Ведь сейчас соотношение действующих лиц изменилось. Если в XVIII веке главными были певцы, потом главными стали дирижеры. А сейчас главные — режиссеры...
— А что можно сказать о музыке XXI века?
— О нашем веке мы пока говорить не будем, потому что таких столпов, которые были в XX веке, увы, нет, кроме оставшихся в живых мощных композиторов — Софии Губайдуллиной, Арво Пярта, Гии Канчели, Родиона Щедрина. Подобных фигур сегодня не вижу. Но у нас есть много непознанного и в их творчестве. Я вот, скажем, две недели назад играл cонату Альфреда Шнитке в БЗК, и это произошло после терактов в Москве. Его музыка меня просто пронзила, как будто он написал ее вчера...
— Ну а как по-вашему: придет все-таки буйное время новых композиторов?
— Конечно, придет. У нас только 2010 год... Нужна почва, а почва никуда не исчезла. А то мы хотим всего и сразу. Когда начинают ругать Россию со всех сторон, мне начинает казаться, что это “Россия глазами иностранцев”, а не русских людей. Все время слышу — “а в Америке так, а в Японии сяк”. В Америке 200 лет это все создавалось. И в основном эмигрантами. Они так и говорят: “Мы благодарим эмигрантов за создание американской культуры”. А у нас после такого страшного политического землетрясения (распад Советского Союза) должно просто пройти время, надо дать земле самой отдохнуть. И она родит, будьте уверены. Тем более, по работе с фондом вижу, сколько талантливых детей сейчас в разных городах страны. Нужно протянуть руку помощи. Вон только сегодня музыкальная школа Краснокамска обратилась с просьбой приобрести рояль. Крик души. Постараемся помочь. Это каждый раз такая история, уже привычно.
— Как вы вообще находите силы всем этим заниматься?
— Я солдат. А солдат должен идти, покуда его ноги держат. Или пока его не убьют. Он не думает о здоровье, о настроении. Есть задача, которую нужно решить. И везде где могу — я помогаю. А с жизненными трудностями мне помогает справляться смирение.
Тут позвонил телефон.
— Смешной вопрос: какая у вас мелодия на мобильнике?
— Тут все просто: это мироновское “Не плачьте, сердце раня...”. Это Гарри Бардин звонил, я ему мультфильм озвучивал “Гадкий утенок”. 15-го числа он для своих показывает... Я там петуха изображаю, который неожиданно нашел яйцо. И выстраиваю всех на парад.
