Петля русской поэзии

В музее Высоцкого Цветаева открыла котоферму

В музее Высоцкого Цветаева открыла котоферму
Константин Чепурин
“Собираюсь прославиться, а потом повеситься. Шутка… Придется наоборот”. Эта фраза, вложенная в уста поэта Бориса Рыжего, — сквозная мысль спектакля Другого театра “В обществе мертвых поэтов”, премьеру которого сыграли в Центре-музее Высоцкого. Такая судьба на Руси у поэта. Драматург Екатерина Нарши внесла в мироздание справедливость: после смерти поэты попадают на обетованный Поэтический олимп, где каждый гений чудит как хочет.

Режиссер Александр Огарев совершил невероятное: поставил о самоубийстве через повешение поэтов Марины Цветаевой и Бориса Рыжего смешной спектакль. Не умаляя пиетета перед гениями, ни-ни! Просто любя.

О, Поэтический олимп! Здесь Моцарт наяривает на неизвестном науке инструменте. Здесь Пушкин молится за всех поэтов, самолично принявших решение умереть: “Прости, Господи, Мишу, Володю, Сережу, другого Володю — с гитарой… И Марину!” Здесь Цветаева завела котоферму, отовсюду собирает котят и прячет их в карман фартука, в котором и повесилась. На ней длинный, петлей завернутый шарф. После печальных событий на земле ни с кем не разговаривает. При упоминании Пастернака впадает в транс: “Такое не заживает!”

Пушкин ее уговаривает: “Это же я, твой Пушкин! Поговори хоть со мной! Забыла, как мои стихи в тетрадку переписывала (зачем переписывать — книжки есть)? Ну, потеряли твою могилу, не издали сборник — но 60 лет прошло! Давай оттаем!” Последняя надежда на Бориса Рыжего — знаменитый екатеринбургский поэт, повесился в 2001-м. Может, он как-то разговорит Цветаеву? Нескладный, смешной, в петлей завязанном шарфе: “Всякий дебил мне скажет: х…ли ты еще не повесился, если и вправду талантливый поэт?”

…Умер Пушкин. Поставили ему памятник. Стоит он, бронзовый, и думает, что детям своим оставил долги и был фиговым папашей. И бежит к нему девочка Марина, кричит что-то… Так познакомились Цветаева и Пушкин. Это уже не олимп, это при жизни поэтессы. Бронзовый Пушкин, по сюжету, был ее спутником — невидимым для других и реальным для нее. Ему она, захлебываясь, кричит о любви к Эфрону: “Его нельзя не любить! У него карие глаза и подозрение на туберкулез!” — “Марина! Надеюсь, это не 18-летний гимназист?” — “Нет! Ему 17, и гимназию он бросил!” Цветаева и Пушкин обмениваются донжуанскими списками, ему она жалуется на врожденное плохое зрение, рыдает об умершей дочке Ирине… Но — война. Пушкин уходит на фронт. Марина остается в Елабуге одна. Последний аккорд: с олимпа уже доносится Моцарт, а Цветаева и Рыжий в своих петлей повязанных шарфах, покачиваясь в такт друг другу, словно танцуя, улыбаясь, смотрят в зал.

Странная, милая фантазия, печальная, но без лишнего пафоса, от которой ни один из вышеупомянутых поэтов в гробу не перевернется. Сложнейшую задачу выполнили артисты Артем Смола (хулиган Пушкин) и Константин Чепурин (Борис Рыжий). Но как сыграть Цветаеву? Актрисе Вере Воронковой это удалось. Девичьи завывания при чтении цветаевских огнедышащих строк коробят. Но этот профиль, страсть, крик, рваный цветаевский ритм, “все, что пело и боролось, сияло и рвалось” — все блестяще.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру