Андрей Вознесенский: “Я — воскресаю”

Завтра Россия простится с Поэтом

Завтра Россия простится с Поэтом
В “МК” сохранилось несколько поэтических плакатов Андрея Вознесенского.

Смерть Андрея оглушила тех, кто знал его и любил. Еще чувствую на своем плече его руку, когда не раз помогала ему подняться по лестничке “МК” от компьютерной в коридор — к лифту. И все казалось: вот-вот великие эскулапы Германии вернут ему голос, силу, хорошее самочувствие, а талант поэта не угасал до самого конца. Болезнь погрузила его в настоящий ад: “ни секунды без обезболивающего”! Но именно это пограничное состояние открыло ему невероятное зрение — предчувствие собственного воскресения.

Душой он еще был ребенок, и ему, 75-летнему, высшая гармония нашептывала невиданную звуковую и зрелищную ассоциацию: “В ресторанчике светской вилкою/Ты расчесываешь анчоусы…” Поэты Серебряного века закричали бы восхищенно: “Андрей, ты победил!” Я написала об этом в “МК”, и Андрей тут же позвонил мне. Прошептал, и я услышала: “Ты права. Это Серебряный век”.  


Архитектор, прекрасный знаток мирового искусства, Вознесенский в “Гламурной революции” вновь, как в озорные свои лета, предстал ниспровергателем штампов, банальностей и серости. Он, архитекстор, то есть тот, кто весь, без остатка, уходит в текст, мыслил масштабно и ярко. И в покорной готовности в его стихи врывались волшебные созвучия: “Я хрупкие ваши камеи/Спасу, спиной заслоня./Двадцатого века камения/Летят до вас сквозь меня”. 

Ну-ка, нынешние версификаторы и верлибристы, вы так можете — жертвенно и чисто искать свою связь с читателем? Болезнь разрушила здоровье, лишила Андрея возможности читать с микрофоном пылкие, только из горнила сердца стихи. Ведь дар поэта таится не в теле. Этот высочайший дух! Мощный духовный индикатор, явно неземного происхождения, по ночам и при светлом солнышке снисходил на его сознание. И тогда загорались глаза поэта небесной синевы. И открывалась нездешнее прозрение: “Я — воскресаю”. Ныне и присно благослови, Господи, его приход к Тебе.  

Свое 75-летие Андрей Андреевич отмечал в Театре Фоменко. Он, конечно, плохо себя чувствовал, что позволило окололитературной даме из некого глянцевого журнала написать злые слова: дескать, Вознесенский присутствовал на своих похоронах. Поэт ответил спокойно и с редким достоинством: “Спасибо, что я без срама/Дожил до потери волос./За Бродского, за Мандельштама,/Которым не довелось”.  

Истинные поэты всегда одиноки. Вознесенский — из них. Когда-то я его спросила:  

— Бывает ли у тебя беспросветное одиночество, или в вечной суете одиночество — как праздник?  

Он ответил:  

— Главное одиночество наступает в суете. В толпе, в разносе ты одинок — нарушается связь с космосом. Творческое одиночество — на самом деле не одиночество: ты чувствуешь, кто-то там, высоко, заинтересован в тебе, идет какое-то замыкание этой странной электрической цепи. Конечно, одиночество — это непонимание. Да и вряд ли поэтов понимают. Когда в “МетрОполе” были напечатаны мои строки: “Под темной молчаливою державою/какое одиночество парить!/Завидую тебе, орел двуглавый,/ты можешь сам с собою говорить”, меня стали обвинять в монархизме. Непонимание толпы, того хама, о котором говорил Мережковский, агрессивно. Спасаешься пушкинской строкой: “Ты царь. Живи один”.  

Последние годы Андрей Андреевич говорил неслышно. Но его поэзия имела мощный голос. Вот этой потери Голоса он очень боялся: “Поэта нельзя ни наградить, ни уничтожить. Единственное наказание для поэта — если он потеряет Голос, он потеряет связь с космосом. И это будет знаком свыше, что он себя неправильно ведет. Пока чувствуешь эту связь, словно кто-то диктует тебе, значит, ты правильно живешь, кто-то там, высоко, тобой доволен”.  

Теперь Андрей наедине с Богом. И не мы ему судьи. Его вдова Зоя Борисовна Богуславская в отчаянии. В телефонной трубке слышались только ее рыдания и причитание: “Андрюша в морге”…

Прощание с поэтом — в пятницу, 4 июня, в Большом зале ЦДЛ с 10.00. Гражданская панихида начнется в 12.00. Вознесенский будет похоронен на Новодевичьем кладбище.

Марк РОЗОВСКИЙ

АНДРЕЮ ВОЗНЕСЕНСКОМУ


Воздух зала был душен.
Но на сцену Воз все-таки вышел.
Не смотрите,
    как он разрушен.
Но послушайте,
    как он возвышен.
Как хорошо ты шел круша
По свалке всяких культов!
Но еще теплится душа
Среди твоих инсультов.
Шепот шуршит. Жалость.
Микрофон дребезжит малость.
Пусть из горла не грохот,
а клекот.
Все равно поэтический опыт
добыт.
Неужели зрительский ропот
В лошадиный построится топот?
Но поэт
Не уходит, мастит.
Он поэт. Знает цену побед.
Выстоит.
Меж нами нету зазора.
Никакого позора.
Героически и трагически
Продолжается Политехнический.
Свет светит.
Поэт поэтит.
Все замерли.
Просто диво!
Завтра — мертво…
Сегодня живо.
Не смотрите,
Как друзья его под руки тихо возьмут,
Как со сцены его уведут…
“Тьма-тьма-тьма-тьма-тьма-тьма-тьма-тьмать…”
…Зато воздухом в зале
Стало возможно дышать.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Популярно в соцсетях

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру