Фотографический вернисаж Мана Рэя, как ни странно, открывает арт-объект: все-таки Эммануэль Радницкий (фамилию он поменял еще в юности) считал себя в первую очередь художником. Даже фотоаппарат освоил, чтобы запечатлеть на века свои произведения... Итак, перед нами шахматы. Да не простые — модернистские. Фигуры, составленные из геометрических фигур, будто сошли с полотен супрематистов. Только эти — трехмерные. Уже в зале мы снова натыкаемся на те же шахматы: на одном из снимков в них играют граф Рауль де Русси де Салес и Марсель Дюшан. Последний был увлечен шахматами не меньше, чем его друг Ман Рэй. И, кстати, спустя пять лет после презентации писсуара в качестве арт-объекта оставил искусство ради шахмат. Но Ман Рэй же не стал выбирать между страстью к интеллектуальной игре и искусством — он соединил их.
— Шахматы — игра интеллектуалов, которая требует энергии. Недаром каждая партия для любого шахматиста, любителя или профессионала, — это огромное испытание. Доведение своих способностей до максимума. Думаю, искусство ХХ века требовало от своих творцов чрезмерного усилия, — говорит «МК» президент Пушкинского музея Ирина Антонова, которая занималась организацией этого проекта.
Это усилие чувствуется в каждом портрете. Ведь все эти люди — что Пикассо, что Дюшан, что Матисс, что Дали — бросали вызов условностям, традиционному представлению о жизни и искусстве. В этом деле не знала себе равных Ли Миллер — американская модель и фотограф, приехавшая в Париж, чтобы поступить в ученицы к Ману Рэю. «Меня зовут Ли Миллер, и я ваша новая студентка», — объявила она популярному фотографу при первой встрече в парижском кафе в 1929 году. Ей невозможно было сопротивляться. Миллер стала не только ученицей Рэя, но и его возлюбленной, и соавтором. Именно она помогла добиться эффекта свечения контура, который использован во многих фотографиях Рэя, в том числе в ее портретах. Они были вместе три года — хотя кажется, что намного дольше: слишком уж много портретов Ли он успел создать. В 1932 году Миллер вернется в Нью-Йорк, чтобы открыть свою мастерскую (у нее снимался даже Чаплин). А позже — отправится на войну, где снимет не только страшные кадры в концлагерях, но и помоется в ванне Гитлера, будет спать на кровати Евы Браун... Несмотря ни на что, Ман Рэй и Ли Миллер навсегда останутся друзьями.
Парижский период Мана Рэя, длившийся 6 лет (потом он вернется в США и покорит Голливуд), богат не только совместными экспериментами с Миллер. Именно здесь родилась фотография, ставшая его визитной карточкой, — «Скрипка Энгра» (1924). На снимке — фотомодель, на спине которой изображены скрипичные эфы. В переводе с французского название фото обозначает сильную страсть, какую испытывал портретист ХIХ века Жан Огюст Доминик Энгр к игре на любимой скрипке. Ман применяет эту метафору к прекрасному полу, который любил и умел снимать: обнаженка всегда была его «коньком».
— Я бы не стала настойчиво применять к Ману Рэю понятие сюрреализма. В нем есть эта сконцентрированная сюрреалистическая сила, но не как принцип. Фотографии Мана Рэя обладают удивительной поэтикой, построенной, казалось бы, простыми инструментами — с помощью света, теней, пластики фигур... Много портретов — и к каждому лицу найден свой подход, — уверена Ирина Антонова.
Ман Рэй и правда смог передать свое время необычайно поэтичными фотографиями. Для этого он придумывал новые виды съемки, например, «рэйограммы» — этот вид фотографии давал странные серебристые сочетания света и тени. Некоторые фото он мастерски дорисовывал — хоть Ман Рэй и не был великим живописцем, но занятия рисованием ему пригодились. А на некоторых запечатлевал собственные арт-объекты, например, утюг с торчащими из подошвы гвоздями под названием «Подарок» — пример произведения дадаизма, выполненного под впечатлением от общения с Дюшаном. Ман Рэй, кажется, знал всех великих писателей, актеров и художников, которые были его современниками. И умел передавать их образы нестандартно, живо, литературно... Более 100 снимков из собрания Лондонской национальной портретной галереи, Центра Помпиду, Музея Израиля (Иерусалим), Музея Виктории и Альберта (Лондон), Man Ray Trust (Нью-Йорк) и частных коллекций позволяют ощутить это по максимуму. Кажется, в этих залах, оформленных Юрием Аввакумовым в виде черно-серой зебры, мы проживаем вместе с мастером целую жизнь (представлены фото с 1916 по 1976 годы) и целую эпоху.
