Оказалось, что 3 ящика весом в 49,5 кг Михаил Владимирович приобрел поблизости, в книжном магазине «Москва». Как выяснилось, архив пролежал там 7 месяцев, и цена на него за это время упала соответственно — в 7 раз.
— Не нашлось ни одного идиота-библиофила, который бы его забрал! Хотел оставить себе, — признается обладатель редкости. Но, обнаружив, что автограф Брежнева (он входил в архив) — не что иное, как факсимиле, глава Роспечати решил сделать щедрый дар Литературному музею и все письма, записочки, анонимки и доносы, деловую переписку, содержащиеся в 3 ящиках, отдать специалистам.
— Сурков был мастер на все руки, — рассказывает Сеславинский. — Он писал статьи и стихи на любые темы! Почему он все это хранил — непонятно, но для нас в этом своя ценность: мы понимаем, какая «живая жизнь» была в Союзе…
Алексей Сурков — писатель, поэт, журналист, в 50-е — первый секретарь Союза писателей. Письма со всей страны к нему просто слетались. Из Удмуртии — просят закупить больше кормов. Из Москвы — не давать товарищу Бородину высокого поста, так как, уехав на 3 месяца в Ташкент, он не вернулся, оставив гражданскую жену с ребенком. А там же, в Ташкенте, завел себе еще одну, сделал ей ребенка, тогда как в Москве помимо обманутой жены оставались еще двое. Начинаются рассказы о «судном дне» Суркова, который наступал периодически… Письмо, обозначившее очередной такой день, читает советник президента Владимир Толстой: «Прошу забрать у меня жилплощадь — она Союзу писателей пригодится — и выдать двухкомнатную квартиру. Сколько же может ждать человек и писатель с его ограниченным земным веком?» Письмо Суркову от писателя Жарова читает из телевизора другой Жаров — Александр, руководитель Роскомнадзора. Говор по залу: «Хорошо бы, чтобы не только Жаров читал Жарова, а и Сурков — Суркова». Но Суркова читает Быков — тут уж «поэт о поэте». И сразу же — оплеуха расслабившимся:
— Сурков был загублен административной идеей. А поэт — плохой, потому что не так грешно иметь плохие чувства, как имитировать хорошие в своих стихах.
И тут — понеслась. Быков выплевывает фразы типа «имитация сухой посконной карьеры». Декламирует: «Мой герой не ходил на Чукотку на котика» и «Он мне дорог от сердца до красного бантика» — с таким едким пафосом, что удивительно, как никто не вступил с Быковым в полемику, а ограничился ремаркой: «Нехорошо, все-таки память о человеке...»
