Балет «Вариации на тему рококо» главного балетмейстера пермского театра Алексея Мирошниченко ставился поначалу (в 2011 году) лишь для отчетного концерта выпускников Пермского хореографического колледжа. Однако сочинение имело успех и вместе с выпускниками, зачисленными в балетную труппу, перекочевало на сцену местного театра. Балетмейстером, работавшим когда-то в труппе Баланчина Нью-Йорк Сити Балет, эта хореографическая безделушка на музыку Чайковского задумывалась как оммаж основателю американского балета, что подчеркивается игрой явных и неявных цитат, взятых из различных сочинений мистера Би, а обильным использованием движений из лексики французских придворных балетов опус в стиле баланчинского неоклассицизма прямо отсылает к обозначенному у Чайковского в названии изящному и изнеженному веку рококо, к картинам Ватто и Ланкре, репродукции которых представлены в буклете.
По контрасту с балетом Мирошниченко включенная в программу The second detail («Вторая деталь») Форсайта — балет, как это и бывает у хореографа, называемого английскими критиками «балетным антихристом», одновременно интеллектуальный и забавный. Он относится к так называемому «позднему классическому периоду» Форсайта и поставлен в 1991 году для труппы Ballet Frankfurt, руководителем которой балетмейстер был на протяжении 20 лет. Это одно из хрестоматийных его сочинений, и в нем «воплощена идея точек в пространстве, в которых зарождается движение». Такое мудреное объяснение концепции этого балета дано худруком и составителем представленной на «Золотой маске» программы Алексеем Мирошниченко для того, чтобы показать, «как Форсайт синтезировал классическую традицию пуантного танца с новаторскими идеями основоположника направления «модерн» Рудольфа Лабана и окрасил эту смесь в свой цвет». Кроме Лабана здесь можно вспомнить и Айседору Дункан: к концу балета вниманием зала завладевает вышедшая в центр босоножка в белом хитоне — прообраз великой танцовщицы. Помимо всего прочего Форсайт всегда славился своим умением разложить балетный язык на составляющие и собрать из него нечто новое, что также отразилось во «Второй детали».
Однако можно и вовсе не углубляться в теоретическую подоплеку, а взглянуть на это бессюжетное и сугубо абстрактное произведение, что называется незамыленным взглядом. Этого окажется достаточно, чтобы увидеть ядреную, со вкусом сделанную хореографию, пронизанную специфическим балетным юмором. Под музыку постоянного соавтора Форсайта электронщика Виллемса, в белом пространстве на фоне расставленных 14 стульев, идет чисто механистический процесс — сделанные как под копирку 14 унифицированных танцовщиков в облегающих белых трико, словно в штамповочном цеху, супервыворотно и точно выполняют движения. В исполнении пермских танцовщиков движения часто приобретают окраску жеманства. Особенно они смешны у мужчин: танцовщики становятся в позу, располагая руки как заправские бодибилдеры, демонстрирующие мощь своих мышц, тут же кокетливо выставляя бедро.
В самом начале балета на сцену выносится табличка, на которой написан определенный артикль, который по правилам английской грамматики определяет дальнейшее значение написанной фразы, — «the». Этот же артикль, «поверженный» одним движением ноги танцовщика в самом конце, определяет течение всего балета и его очень значимую и ровным счетом ничего не значащую концепцию, которую можно перевести на русский язык «заумными», также ничего не значащими, но, как и «Черный квадрат» Малевича, заключающими в себе глубокую философию стихами поэта-футуриста Алексея Крученых (кстати, Крученых был автором оперы «Победа над солнцем», в которой Малевич впервые явил свой «Черный квадрат» миру): «дыр бул щыл убещур скум вы со бу р л эз»…
