Не спрашивайте
Никогда никого ни о чем не спрашивайте: правду всё равно не услышите, а подталкивать людей ко лжи и провоцировать неискренность — малопристойное занятие. Пусть сами, без вашей помощи врут напропалую. По крайней мере не свалят потом на вас вину за свою собственную лживость.
Убыточное предприятие
Рано или поздно любые человеческие отношения заходят в тупик и начинают приносить больше негатива, чем позитива, — то есть вводят в убыток. Это касается личных связей и деловых хитросплетений в коллективе, интима и общественной сферы.
Необходимо вовремя распознать угрозу и не допустить собственного краха, пусть тонут остальные, а вам надо успеть отпихнуться, отринуть ставшее обременительным (и минусовым!) общение. Уволиться, подать на развод, прервать роман, слинять из банды или бомонда… Сменить круг общения, а может, даже остаться в одиночестве и стоически переждать неблагоприятную полосу!
Какие приметы надвигающейся ущербности скажут о необходимости принимать столь жесткое решение? Есть верные признаки: ослабление интереса к вам и вашим словам и поступкам, взгляд на вас как на пустое место, а то и ненароком брошенное в ваш адрес колючее или пренебрежительное замечание, предпочтение, отданное другим — в ущерб вашим нуждам, иллюзиям, амбициям.
Неизбежно в связи с этим встает вопрос: знаете ли вы себе цену? Не занижаете ли ее в угоду ложным представлениям о дружбе и любви? Ведь ради этих святых чувств многие готовы распластаться, расшибиться в лепешку, превратиться в свой антипод. Надо уяснить: дружба дружбой, любовь любовью, а самоуважение — главнее и ценнее. Иначе можно весь остаток жизни пятиться и уступать тем, кто вытирает о вас ноги, как о коврик, приговаривая:
— Во имя наших эксклюзивных (братских, нежных, давних и т.д.) отношений сделай это… Исполни то… Пожертвуй еще и тем…
Дайте таким нахалам укорот! Пусть знают свое место и отвалят от вас! А вы свое знаете лучше, чем они себе могут представить. Пусть задумаются и поймут: кто больше теряет в связи с разрывом контактов — вы или они? Но они, уверяю вас, никогда не допрут, что для них потеря огромная. Потому что, если бы соображали, не вели бы себя столь нагло, хамски, беззастенчиво.
Избавиться от таких жизненных попутчиков — не только огромное благо, но и святой долг. Не жалейте их и о них.
Учитесь закладывать (не за воротник, а в смысле ябедничать и доносить)!
С Маркофьевым в детстве мы посещали бассейн, где тренер учил нас плавать брассом и кролем. Однажды он отлучился на несколько минут, предварительно велев всем вылезти из воды и ждать его возвращения. Он заботился о нашей безопасности, ведь отвечал за нас.
Едва дверь за тренером затворилась, Маркофьев взобрался на вышку и с нее сиганул. Снова вскарабкался и снова прыгнул. Так повторилось несколько раз. Потом угомонился. Но вернувшийся тренер увидел не успевшие изгладиться круги на поверхности.
— Кто плавал? — спросил он.
Все молчали.
— Я не буду вести занятие, пока виновник не признается.
Вперед выступила девочка. И сказала, глядя на меня:
— Ты всегда говоришь правду. Назови имя виновника.
На Маркофьева она даже не покосилась, потому что знала: он завзятый лгун. Обращалась ко мне — потому что знала: я сверхчестный.
Разве я мог выдать друга? Наклепать на него? Донести и тем подставить? Конечно, нет. И я молчал, опустив голову. Тренер истолковал ситуацию однозначно. Так, как и должен был. Он понял: виновник и нарушитель дисциплины — я. Я был удален с занятий. А потом и вовсе отчислен из плавательной секции. «Потому что, — сказал мне обиженный тренер, — на тебя нельзя положиться».
Вот чего я добился, чего заслужил своей честностью.
Вывод. Начав говорить правду (и только правду), вы встаете на опасную дорожку. Все начинают ждать от вас только честных слов и честных поступков, а также облучений и разоблачений, и не прощают малейшей неискренности. В то время как сами не знают удержу в обмане. Но на вас они, эти вруны, как бы равняются, берут пример, объявляют моральным авторитетом и олицетворением своей и общемировой совести. На какие шиши вы живете, как сводите концы с концами при таком принципиальном поведении, никого не интересует. Вы — воплощенная мечта о беспорочной жизни, о беззаветной принципиальности и бескомпромиссности. Столь высокой оценки с вас довольно? Чего еще желать? Этим превосходным званием вы должны питаться и кормить семью, покупать на эту неразменную валюту одежду и оплачивать коммунальные услуги…
Вам такая ситуация по плечу и по карману? Убедитесь в этом, прежде чем объявлять себя незапятнанным.
Что (и кто) нужно человечеству
— Человеческому обществу не нужны честные и совестливые, — говорил Маркофьев. — Они как бельмо на глазу — мешают жить. Они все равно как старуха или старик, вошедшие в транспорт, когда ты удобно устроился на сиденье. Нависнут над тобой и подавляют требовательным видом — уступи положенное место! А уступать-то не хочется! Вот и маешься, пока они не выйдут или кто-то другой не вскочит и не уступит. Так и честные — смущают, заставляют чувствовать себя неуютно. Вот их и приходится из любого коллектива изгонять — и тогда можно жить спокойно, без стеснения. Как все.
Борьба
Пробовали мы заниматься и классической борьбой. Но на этот раз, к моему собственному изумлению, из секции отчислили не меня, а Маркофьева. Хотя все склонялось к тому, что пострадаю опять я.
Есть люди, которые всегда на плохом счету: как бы ни лезли из кожи вон, чтоб доказать свою хорошесть, им не заслужить похвал и не добиться изменения общественного мнения — раз записав кого-либо во второсортную команду, окружающие не станут пересматривать приговор.
Я пыхтел, накачивая бицепсы и трицепсы при помощи штанги, потел, катаясь с соперником по вонючему, пропитанному чужими выделениями ковру, отжимался по сто раз и приседал по двести, часами отрабатывал приемы: бросок через бедро, бросок через себя… А Маркофьев лишь садился на меня верхом, когда требовалось увеличить нагрузку на мои мышцы и, пришпоривая, дико хохотал. Каждому ясно: выгонят за нерадивость глупую рабочую лошадку, а не лихого наездника. Но тренер постановил иначе. После состязаний, в процессе коих я положил превосходившего меня ростом соперника на лопатки, а Маркофьев сдался своему плюгавому противнику на первой же минуте схватки, тренер ему сказал:
— Борца из тебя не выйдет. Ты слишком собой любуешься и заботишься не о победе, а о том, как выглядишь. Ну, чего уставился на девчонок во втором ряду? Да, смазливые. Но тебе в этот миг и выкрутили руку…
Маркофьев был оскорблен до глубины души и ушел, хлопнув дверью. А я остался.
Вопрос на засыпку. Кто, по-вашему, оказался в выигрыше?
Ответ. В следующем бою мне сломали ушной хрящ. Кровь из набрякшего уха выкачивали огромным шприцем. В дырку, которая осталась после толстенной иглы, Маркофьев советовал вдеть серьгу. И стать похожим на папуаса.
Сам он закрутил роман с теми самыми девчонками, перед которыми фикстулил на ковре и из-за которых был побежден. Причем сразу с обеими.
Думаете, они были разочарованы его спортивным поражением? Или предпочли влюбиться в победителя (то есть в меня)? Как бы не так! Вовсе не достижения в спорте (и других сферах деятельности) служат критерием оценки и любовного отбора. В цене иные показатели. Какие? Извольте запомнить: другая смелость — смелость наплевать на жизненные блага и пирровы победы ради сводящей с ума женской красоты. Все проиграть, все просадить и промотать, зато швырнуть к ногам возлюбленной свои возвышенные чувства!
И он гулял с этими и другими подружками на приволье, а я пыхтел и потел в душном зале. Кому из нас было лучше?
Чувство товарищества
А уж чувство дружбы, локтя, товарищества у него было и вовсе непревзойденным. Он, я помню, заболел скарлатиной, его поместили в инфекционную больницу. Мы всем классом ходили его проведывать. В клинику нас, разумеется, не пустили, пришлось стоять под окнами его палаты. Маркофьев нам оттуда махал и кричал:
— Небось завидуете, что я прохлаждаюсь, не хожу в школу? По доброте душевной могу и вам устроить каникулы!
И стал плевать на нас из своего окошка. Все бросились врассыпную, никто не хотел угодить под заразную слюну.
Маркофьев же хохотал, заявил, что пошутил и больше плевать не будет, а когда мы снова скучились, плюнул, да так точно, что через пару дней те, в кого он попал, присоединились к нему, скучавшему без привычного коллектива.
Вот какой замечательный он был друг. Не скупился делиться своим везением.
