Огромный задумчивый лев

Завтра режиссеру Алексею Герману исполняется 70 лет

Над “долгостроем” Алексея Германа в киношных кругах не шутит только ленивый. “Хрусталев, машину!” он снимал шесть лет. Сейчас к завершению подходит восьмилетняя работа над фильмом “Трудно быть богом”. Те, кто видел материалы картины, уверены: нас ждет очередной шедевр. Очередной — потому что иначе как шедевры Герман не снимает. Видимо, поэтому руководство советского кино аккуратно укладывало на полку и “Седьмой спутник”, снятый им совместно с Григорием Ароновым, и “Проверку на дорогах”, и “Мой друг Иван Лапшин”. Что и говорить, Германом быть нелегко!

Накануне юбилея “МК” расспросил об отце режиссера Алексея Германа-младшего.

— Алексей, как отец вас воспитывал?           

— У папы всегда каким-то удивительным образом получалось воспитывать меня, не воспитывая в прямом смысле. Он никогда не проводил таких “бесед отца с сыном”. Никогда не позволял себе навязчивости, которая обычно у детей вызывает раздражение. Был тактичен. Старался и старается до сих пор быть скорее старшим товарищем, нежели отцом. По-моему, это очень правильно. Какие-то принципы, которым я стараюсь в жизни следовать, были даны в четкой и вместе с тем ненавязчивой форме. Правда, пару раз, когда я себя дурно вел в детстве, он пытался меня выпороть. Но каждый раз у меня чудовищно поднималась температура: тридцать девять градусов примерно. Папа в этот момент страшно пугался, извинялся. (Смеется.) И вызывал врача. Больше он меня не порол. Да и не понадобилось.

— Вы были послушным мальчиком?

— Да, таким домашним. За исключением нескольких моментов, я был домашний питерский ребенок.

— Что за принципы Алексей Георгиевич вам передал?

— Нормальные принципы, которым следует большинство людей. Мой отец почти никогда не врет. В нашей семье не принято делать дурных поступков, за которые будет потом стыдно. В нашей семье никогда не было принято воровать — и в прямом, и в широком смысле. Для нас всегда интересы семьи были важней, чем интересы отдельного ее члена. И еще: всегда считался важным вопрос: кому можно подать руку, а кому нельзя. Отец призывал не подавать руки людям, которые совершают дурные поступки.

— Что входит в понятие дурных поступков с точки зрения вашего отца?

— В свое время его настойчиво звали в Голливуд. Это был конец 80-х — начало 90-х. Его картины — “Проверка на дорогах”, “Мой друг Иван Лапшин” — сначала легли на полку, а потом они разом вышли и привлекли внимание за рубежом. Тут Голливуд и стал предлагать коммерчески завлекательные проекты. А в это время наша семья жила, скажем так, небогато. Как и вся страна. Естественно, отец все деньги отдавал в семью, но их было настолько мало, что, помню, у меня была куртка, которую кто-то из знакомых отдал, и она застегивалась булавками. Так вот, папа предпочел вернуться в нищий Петербург и начать снимать фильм “Хрусталев, машину!” на умиравшем тогда “Ленфильме”, где постоянно отключались то свет, то вода. Для отца сделать эту картину — про страну, про нашу жизнь — было важнее, чем работы в Америке. Ведь есть в жизни вещи важнее карьеры. И он был абсолютно прав, не променяв нищий, страшный Петербург на прекрасный город Лос-Анджелес, где растут пальмы и богатые люди живут в особняках. В этом было и мужество, и стойкость, и просто человеческое желание жить и работать здесь, а не где-то за границей. Он был прав, потому что себя не потерял, не дал меркантильным соображениям себя погубить. И сохранил себя как крупнейшего, на мой взгляд, художника.

— Вы бывали у Алексея Георгиевича на съемках? Какой он на съемочной площадке?

— Есть режиссеры, которые все время орут, им нравится быть режиссером, ходить с мегафоном, фотографироваться. Играть роль. Отец никогда эту роль не играет, не становится карикатурным персонажем известного мультфильма “Фильм! Фильм! Фильм!”. Потому что он и есть режиссер. Он так устроен, это его жизнь. Иногда он бывает гневным — это же сложная профессия, которой занимаются крайне эмоциональные люди. Он такой, каким должен быть человек, который пытается что-то важное найти — иногда в муках — и что-то важное создать. Таким, знаете, тираническим персонажем он никогда не был. Отца всегда любит его съемочная группа. Если у кого-то из сотрудников что-то плохое происходит, он садится в машину, куда-то мчится, начинает хлопотать, устраивать кого-то в больницу, может отдать последние деньги.

— Алексей Георгиевич называет своей главной отрицательной чертой мнительность. В чем она проявляется?

— У нас вся семья мнительная по мелочам. Мы все время находим в себе какие-то болезни. Это из той истории: не дай бог, в руки попадет медицинский справочник!..

— Алексей Георгиевич и его жена и соавтор Светлана Игоревна Кармалита считаются идеальной парой.

— Папа и мама очень любят друг друга, занимаются одним делом, поддерживают друг друга. Они жертвуют один ради другого без надрыва, естественно. Не было бы мамы — не было бы папы, не было бы папы — не было бы мамы. Такое неразрывное единство. Мама — не только жена, она и товарищ, и плечо, которое подставляет во все сложные моменты жизни. В середине 90-х я ни разу от мамы не слышал никаких упреков в адрес папы: “Вот другие, а ты…” Это даже представить невозможно. Когда папе запретили работать после картины “Мой друг Иван Лапшин”, они с мамой писали сценарии, чтобы как-то прокормиться, и выпускали их под маминым именем. Кстати, в “Иване Лапшине” нет ничего крамольного — по нашим нынешним представлениям. А тогда ему ставили в укор, что город, в котором происходит действие, выглядит нищим. Фильм снимался в Астрахани. Я там недавно был: Астрахань точно такая же, как была тогда. Разве что за страшными деревянными домами проглядывают современные здания супермаркетов.

— Вам приходилось видеть отца в абсолютном отчаянии?

— Да пожалуй, что и нет.

— А счастливым?

— Сколько угодно. И это всегда связано с работой — когда получается кадр, когда он понимает, что фильм складывается.

— Как Алексей Герман относится к наградам?

— Спокойно. Награды от коллег — это за фильм, а государственные — это за путь. Я так понимаю. Мне кажется, и то и другое важно. Есть люди, которые изо всех сил стремятся что-то получить: интригуют, звонят, выпрашивают… Отец ничего этого не делал, поэтому и принимал награды с достоинством, спокойно. Понимая, что они оправданы тяжелой многолетней работой, сорванным здоровьем. Словом, реагировал как крупный художник, каким он, на мой взгляд, является.

— Вам не страшно было показывать свои работы такому крупному режиссеру?

— А отец не смотрит моих фильмов. И я его понимаю. У меня так же устроена нервная система. Мне было бы страшно смотреть работу сына: а вдруг она плохая?..

— Как Алексей Герман относится к молодым режиссерам?

— Когда он не захотел работать в Голливуде, то на фактически не работающем “Ленфильме”, в нескольких небольших комнатах, он основал СПиЭФ — Студию первого и экспериментального фильма. Отец тратил на это время, силы. И на этой студии свои первые картины снимали молодые режиссеры, которые приехали из разных городов России. Например, Алексей Балабанов, Лидия Боброва. Представляете, что это было: в годы, когда кино почти не делалось, дать молодым возможность снимать. Отец по большому счету создал школу. Кроме того, он преподавал на Высших курсах сценаристов и режиссеров, где у него выучились, к примеру, режиссер Мурадов, который снял картину “Змей”, режиссер Салахутдинов, который снял очень хороший фильм “Кружение в пределах кольцевой”.

— Вы можете дать образное определение личности и внешности вашего отца?

— Сейчас. (Задумывается.) Такой огромный лев, задумчивый, немножко рассеянный, потому что не может выдумать четверостишие.

— Почему четверостишие?

— Ну, творческие муки, он старается что-то выдумать. Не уверен, что я дал хороший художественный образ. Но примерно так.

— Что бы вы пожелали Алексею Георгиевичу в день рождения?

— Желать папочке что-то через газету — какое-то безумие, на мой взгляд. Я его люблю, очень уважаю. А пожелания все сделаю лично ему.

— Некоторое время назад Алексей Герман утверждал, что, закончив работу над фильмом “Трудно быть богом”, он уйдет из кино. Это правда?

— У него надо спрашивать. Но я, честно говоря, его вне кино не представляю.

6 малоизвестных фактов из жизни Алексея Германа

1. В пятом классе Леша Герман начал всерьез заниматься боксом.

2. Алексей хотел быть врачом. Готовился всерьез: ходил в анатомичку со студентами мединститута и собрал целую библиотеку книг по медицине. В пользу режиссуры его с трудом склонил отец — известный писатель Юрий Герман.

3. На режиссерском курсе ЛГИТМиКа, которым руководил А.А.Музиль, Герман был самым младшим. Его смущало щекотливое положение “писательского сынка, принятого по блату”. После первой же сессии стало ясно, кто здесь самый талантливый, — 17-летний Алексей Герман.

4. В 1968 году Герман приступил к экранизации романа братьев Стругацких “Трудно быть богом”. Фильм был приостановлен из-за событий в Чехословакии. К воплощению замысла режиссер вернулся через 32 года.

5. После фильма “Мой друг Иван Лапшин” Герман оказался под запретом. На выручку пришел Олег Ефремов: “Экранизируй “Графа Монте-Кристо”. Номинально режиссером буду я, фактически — ты”. Не сложилось. Об этом романе Дюма Герман как-то сказал: “Монте-Кристо” любят интеллигентные люди, потому что мстить за обиды натура не позволяет. Хоть почитать про чужую — подробную и сладостную месть”.

6. Алексей Герман сыграл эпизодические роли в фильмах: “Сергей Иванович уходит на пенсию”, “Рафферти”, “Личная жизнь директора”, “Канувшее время”, “Замок”, “Трофимъ”, “Мания Жизели”, “Сергей Эйзенштейн. Автобиография”.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру