Ворошиловский курок

Виктор Пронин: “У моих героев льются слезы, а не кровь”

Его называют автором по-настоящему народных детективов. Воплощением народности в его творчестве стал, конечно, “Ворошиловский стрелок” — фильм, где Михаил Ульянов сыграл одну из своих последних, таких надрывных ролей. Виктор Пронин помогает своим героям тогда, когда правосудие их оставляет. Автор солидного количества романов (“Банда”, “Высшая мера”, “Победителей не судят”, “Женская логика”, “Брызги шампанского”) Виктор Пронин справил юбилей — 70 лет, с чем мы его искренне поздравляем.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

Родился в 1938 г. в Днепропетровске. Окончил горный институт, работал корреспондентом, литературным работником в газетах “Молодой ленинец” (Днепропетровск), “Советский Сахалин”, “Человек и закон”, “Огонек”. С 1983 года пишет криминальные романы. Живет в Немчиновке.

— Виктор Алексеевич, вы журналист, горняк по образованию... Но многие наши детективные писатели имеют прошлое, напрямую связанное с органами. А откуда вы брали опыт и материал для книг?

— Семь лет я писал судебные и милицейские очерки в “Человек и закон”. Семь лет я должен был разбираться во всех тонкостях и выносить свой вердикт! Я писал не от буквы закона, а по справедливости. За семь лет ни разу не прокололся. Одна только женщина подала на меня в суд, и то не против сути дела, а за оскорбление личности. Я написал, что у нее визгливый голос! А там судья уши зажимал во время процесса.

— У вас служители закона на втором плане. Герой то старый дед, то любопытная пенсионерка…

— Я пишу не милицейские романы, по ним нельзя изучать субординацию. У меня есть давний друг, Леня Словин. Он прочитал мой роман и нашел, говорит, столько замечаний и ошибок! Там, говорит, субординация нарушена! А потом звонит мне: “Витя, а я понял, что ты прав. Ты помнишь, по какой статье посадили графа Монте-Кристо?” Я говорю: “Нет”. Он говорит: “И я не помню. И никто не помнит, потому что роман не об этом! И у тебя так же”. У меня нет следователей, милицейских… “Ворошиловский стрелок”: люди сами разобрались, когда закон ушел в сторону. Старика везде отправили, и он сам разобрался. Люди часто обходятся без правоохранительных органов. “Высшая мера” — там у меня банкир действует сам и добивается справедливости. На его стороне автор! Конечно, он победит.

— Есть непоколебимая буква закона. Есть толкователи закона и правоохранительные органы. И есть справедливость. Как вы эти три угла уравновешиваете?

— Буква закона должна быть, потому что надо на что-то опираться. Правоохранительные органы — тоже живые люди, у них возникают симпатии и антипатии. А я пишу с точки зрения справедливости. Ульянов — я уже забыл, как настоящая фамилия моего героя в “Ворошиловском стрелке”, — действует наотмашь: ах, вы со мной так, а я с вами так. Участковый подходит: давай в прокуратуру напишем… Ага, пиши. Он уже все понял. И потом, от права он не уходит так уж далеко. Что, он должен погладить изнасилованную внучку по голове: мол, все образуется? Он будет уничтожен как личность! Он ничто, он размазан. Он и себя самого отстаивает.

— Закон древних (“око за око”) сегодня работает четче, чем Конституция?

— Был случай. Одна семья в одной деревне жила плохо — скандалы, пьянство. Однажды был скандал, соседи слышали крики: я убью тебя, такую-сякую… Наутро дом в кровище, топор в кровище, он лежит пьяный, а жены нет. Взяли его. Он говорит: я этого не делал, но я ничего не помню. Кровь — ее, ее платье в крови… Ему дали 10 лет за убийство. Он отсидел, вернулся в деревню — и кого встретил? Свою радостную жену под ручку с соседом. Она все это разыграла. Порезала руку, вымазала топор, платье и ушла. Ошибка следствия: трупа нет. Говорят, он ее в реке утопил. Короче говоря, тогда он ее убил по-настоящему. Его судят. Он говорит: я же отсидел уже за это! Судья ему говорит: тогда была ошибка у правоохранительных органов, а сейчас истинное преступление! Это что же, он заработал право на убийство? И опять ему 10 лет! Буква закона соблюдена? Да. Органы сработали? Да. Справедливость есть? Нет.

— Фильм “Ворошиловский стрелок” прозвучал громко, задел всех зрителей. Вы участвовали в съемках?

— Бывал. Фильм мне понравился. Герои мои, события, характеры, начало и конец мои. Так что мне грех катить на кого-то бочку.

— А с Михаилом Ульяновым общались?

— Общались. Скромный, тихий человек, без выпендрежа. Думаю, для родных его, для Ульянова как личности этот фильм очень важен. Убрать звук, убрать все остальное — и будет тот Ульянов, каким он был последние годы в жизни. Без грима. Снимался в той одежде, в которой приезжал на съемки, ничего ему не нацепляли. Он такой, и он играл как бы даже самого себя. Играл по убеждению, а не по просьбам или личным привязанностям… Когда фильм вышел, была такая Дума 99-го года: Шандыбин, Хакамада, Кобзон, Макашов, схватки всякие… Говорухин устроил просмотр в Доме кино, и вся Дума приехала. Выездное заседание. Сидят все, в зале искры от напряжения. Грянул первый выстрел Ульянова. Вся Дума встает и устраивает аплодисменты. Не Говорухину, не мне, не Ульянову, а уже герою, который так поступил! Где фракции, где расхождения? Значит, нравственный герой для них всех один! Фильм прозвучал сильнее, чем ожидалось, еще из-за Ульянова. Когда он стреляет, это стреляет и маршал Жуков, которого он играл. И председатель, которого он играл. Стреляют добровольцы-комсомольцы 30-х годов. Неожидаемый эффект.

— Фильм правда задел всех обиженных, время кровавое.

— И есть еще сугубо личный ракурс. Кого-то обидел начальник. От кого-то ушла жена. Кого-то ограбили. И вот человек лежит ночью, смотрит в темноту потолка и думает: эх, мне бы эту винтовку, я бы вам устроил. А утром он одевается, бреется и спокойно идет на работу. Все обиженные себя видят в этом герое! Сколько случаев самосуда! Поднимаются не сильные мужики — пенсионеры, которых обидели. В Питере одного старика парни стали шантажировать: давай деньги, говорят… приходи, говорят, к киоску. Он взял деньги, кухонный нож, пошел к киоску. К нему подходит молодой парень. Он берет нож — и ему в горло. Его взяли. А этот парнишка к шантажистам не имел никакого отношения, его попросили взять деньги. Старик-то этого не знал. Сейчас обсуждают, разрешать ли оружие. Говорят: если у девочки в сумочке пистолетик, грабитель в темном переулке не будет к ней приставать. Но ведь если грабитель знает, что в сумочке пистолетик, он сначала ее оглушит трубой по голове. У нас сейчас 70—80% убийств бытовые. Большинство выживают: дал бутылкой по голове и пошел. А если у тебя пистолетик, ты не за бутылку схватишься, ты будешь стрелять. И по России пойдет стрельба, будет уже 90% убийств — бытовые. Начнется стрельба в школе.

— Не много ли крови, Виктор Алексеевич?

— А у меня много крови в романах? Я даже думаю, что я не пишу детективов, я пишу нормальные романы о нынешней криминальной жизни. У меня люди страдают, слезы у них капают, а не кровь.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру