Это про нее, Наталью Крачковскую, Ильф и Петров написали: “знойная женщина, мечта поэта”. Она действительно мечта: светлая, большая, необъятная. Хорошего человека должно быть много. В застойные годы она была психотерапевтом, почище Кашпировского. Помните: “И тебя вылечат, и тебя вылечат, и меня вылечат”? Веселушка, хохотушка и просто красавица. Сегодня у Натальи Леонидовны маленький, но очень изящный юбилей.
“Просто хотела увидеть себя на экране”
— Вы ведь случайно стали актрисой?
— Но я же выросла в актерской семье! Хотя в юности у меня был выбор — либо в геологи пойти, либо в актрисы. Но потом все-таки гены перебороли. Я, кстати, не только геологией увлекалась, еще и археологией, историей государства Российского. Ходила в кружок при историко-архивном институте. Мы там изучали дипломатию со времен Иоанна Грозного. Я в этот институт хотела поступать, даже сочинение написала… Но еще раньше, на всякий случай, подала документы во ВГИК. Только учиться мне не пришлось: меня сбила машина. После этого резко ухудшилось зрение. Но обошлось…
— Ну а для чего все-таки вы хотели стать актрисой? Может, хотели славы?
— Моя мама говорила: “Наташа, хочешь играть Джульетту? Представь, что ты вышла на балкон, но ни один Ромео не встанет под балкон, если выйдет такая Джульетта”. Я-то всегда была девочка в теле, крупного сложения. То есть пухленькая. Так что мама меня отговаривала от кино, но я все-таки киноактрисой стала. А о славе — нет, даже не думала. И никогда не была больна звездной болезнью. И сейчас этого во мне нет. Просто я хотела увидеть себя на экране.
— Обычно люди, когда видят себя на экране, говорят: как это ужасно!
— И я себе совсем не нравилась. Мне казалось, что все это бездарно, все надо срочно переделать. Помню, когда посмотрела отснятый материал в фильме “Иван Васильевич меняет профессию”, пришла в ужас и сказала об этом Гайдаю. А он мне: “Понятно. Больше съемочный материал вы никогда не смотрите, вы не умеете его смотреть”.
— Славы-то вы не хотели, но ее добились.
— Ну не славы, а известности. Но это издержки производства. Меня узнавать на улице стали сразу после первого фильма — “12 стульев”. Признали, наверное, даже полюбили. А потом пошла раскрутка образа. Зрители ко мне как-то сразу прониклись. Так что безызвестности я не знала.
— Но вам-то, наверное, хотелось пойти дальше своего образа?
— Были моменты, когда мечтала, наконец, играть что-то другое, а не комедии. Я даже пробовалась, помню, на драматические роли, но художественный совет всегда говорил: “Она — Грицацуева, вот пускай ее и играет. Нечего ей лезть в драмы”.
— Да, как сказано про мадам Грицацуеву у Ильфа и Петрова: “женщина с арбузными грудями”.
— Гайдай искал именно такой типаж. Когда ему предложили, он с удовольствием вызвал меня на кинопробы. Проб было много, но, как признался мне Леонид Иович, меня он утвердил со второго раза. А потом он искал Остапа, и, помню, со мной пробовались 18 человек. В результате утвердил Арчила Гомиашвили. Думаю, потому, что Арчил в свое время на эстраде играл Бендера. Но я не могу сказать, что была в восторге от этого выбора. Мне очень хотелось, чтобы его играл Михаил Козаков. А еще пробовались Басилашвили, Высоцкий, Рыбников, Басов…
“Кто бы смог меня побрить?!”
— Вы хоть раз вообще пользовались своей известностью?
— Пользовалась, больше в советское время, что греха таить. Особенно когда продукты надо было доставать. И не так, чтобы внаглую, а очень сдержанно. Причем люди сами предлагали, я никогда в жизни никого сама не просила. Мне говорили: “Наталья Леонидовна, придите завтра, мы вам сделаем заказ”. Меня любят, мне улыбаются, говорят какие-то хорошие слова. И еще говорят, что “Иван Васильевич меняет профессию” — настольная картина нашей семьи. Даже моя приятельница, которая долго не была у меня, наконец позвонила: “Я к тебе приеду”. А потом вдруг перезванивает: “Наташа, ты знаешь, я обещала, но не могу приехать, “Иван Васильевич” по телевидению идет”.
— В этом фильме, кстати, в результате вы оказываетесь лысой. Это вас так побрили или парик пришлось делать?
— Парик, конечно. Представьте себе, с моим характером кто бы смог меня побрить?! Я бы тогда всю группу побрила! Гайдай сразу сказал: “Она не даст”. Ну действительно, что это за глупость такая, конечно, не дам! У меня было в фильме два парика, и все обошлось нормально.
— А какими еще ролями вы гордитесь?
— С удовольствием бы назвала Павлу Павловну в фильме “Цирк приехал”. Там моим партнером был Михаил Пуговкин. Еще была Вера в “Суете сует”. Мне вообще за мои работы не стыдно.
— Вы же еще сыграли прекрасный эпизод в “Место встречи изменить нельзя”, где пели с очкастым дяденькой: “Мы оба были: вы у аптеки, а я в кино искала вас…”
— Да, Говорухин меня пригласил. Он был очень суровый человек, мы с ним никак не общались и даже толком не познакомились. Я приехала, сыграла, и мы разошлись. Я хорошо помнила этих женщин-певиц, которые в то время пели в кинотеатрах, и просто срисовала одну из них. В “Месте встречи” я и Высоцкого даже не видела, хотя мы с ним были знакомы с тех пор, как он пробовался на Бендера.
— А пели сами, вас не дублировали?
— Сама, конечно. А еще в фильме “Покровские ворота” у меня тоже роль очень маленькая, бессловесная. Но меня все по ней прекрасно помнят. Я там Ольга Яновна, жена Моргунова.
— Вас давно уже в кино не видно…
— Зато я играю в трех антрепризах. В “Невесте для банкира” у меня главная женская роль. В “Безумстве любви” играю детскую писательницу, а в спектакле “Ставка” я — бандитка в камуфляже. В кино же такую ерунду предлагают! Я их спрашиваю: “Извините, зачем вы мне это даете? Чтобы потом на афише повесить, что здесь снималась Наталья Крачковская?” Раньше ведь даже в эпизодах всегда было что играть. А совсем недавно мне позвонили: “Хотите у нас играть?” “Кого?” — спрашиваю. “Ну, там есть три женщины. Одну из женщин”. — “А какую?” — “Да любую”. После этого я говорю: “Спасибо, не надо”.
“Очень жалею, что наносила людям обиды”
— Вы говорили, что в детстве были шаловливым ребенком.
— Да я не шаловливой, а хулиганкой была просто. Дралась часто, меня били, но и обидчики мои уходили с хорошими синяками. Я и сейчас хулиганка, это не меняется.
— А как это проявляется в жизни?
— Смолоду каких только приколов не было! Ночью по окнам лазали, черт-те что творили. Как в юности я играла в казаки-разбойники, так до старости и играю. Правда, сейчас уже, извините, возраст, да и ноги побаливают.
— А бывает еще интеллектуальное хулиганство. Вы любите людей разыгрывать?
— Понимаете, народ в моем возрасте уже очень уставший, жизнью замотанный, поэтому разыгрывать не очень хочется. Люди начинают нервничать, расстраиваться… Сейчас нужно быть терпимыми друг к другу и нести только добро. Не надо их разыгрывать, их жизнь разыгрывает очень лихо. И государство в придачу.
— А были поступки в вашей молодости, о которых сейчас жалеете?
— Я очень жалею, что бывала несдержанной и невольно наносила людям обиды. Конечно, сейчас я бы повела себя иначе. Но не всегда. Иногда я давала заслуженный отпор, прямой и честный. И в этом не каюсь.
— Наверное, людям всегда откровенно говорили правду в глаза?
— Жизнь меня научила, что откровенной с людьми быть нельзя. К сожалению, я это поняла только в зрелом возрасте. Ведь твою откровенность могут обратить против тебя.
— А есть люди, которые вас обидели по жизни?
— Да. Это те, кто врал про меня в прессе. Я никогда им этого не прощу. Я понимаю, им надо деньги зарабатывать, но нельзя зарабатывать их на крови.
“За мной до сих пор ухаживают”
— Вы считаете себя нестандартным человеком во всех отношениях?
— Ну, естественно! И внешне, и внутренне. За мной до сих пор ухаживают, несмотря на то, что сегодня мне исполнилось 70 лет. Я вообще никогда не была обделена мужским вниманием, ухаживаниями, подношениями. Все в моей жизни было, чему я очень рада, потому что считаю, что женщину нужно любить любую. От этого она молодеет и дольше остается молодой. Конечно, поклонники у меня были разные и по характеру, и внешне. Но я всем находила какие-то слова. Понимала, что нельзя их обижать. Но когда кто-то мне очень надоедал, я с ним расставалась в момент.
— Вы старались привлечь мужчин или они сами на вас слетались как на мед?
— Привлечь мужчин не старалась, не стараюсь и никогда не буду стараться. Никому не посоветую это делать. Ни мужчин, ни женщин не надо привлекать. Если человек интересен, к нему люди сами потянутся. А я считаю себя достаточно интересным человеком, с которым хорошо общаться.
— Слышал, когда вы были в Америке, то чувствовали там себя очень даже изящной барышней.
— Я пришла в магазин для полных дам, и мне вдруг сказали: “Мадам, зачем вы пришли сюда? Вам нужно в обычный магазин”. В Америке очень много полных. Такие ходят, ну как слоны. А я-то была хоть и слон, но все равно меньших размеров.
— Когда вы вышли замуж, сколько вам было лет?
— 21 год. У меня был очаровательный муж, звукооператор на “Мосфильме”, с которым мы прожили 26 лет. Мы с ним познакомились на съемках, они длились полгода. А когда закончились — я вышла за него замуж. У нас свадьба была в яблоневом саду.
— Он часто дарил вам цветы?
— Нет, цветы вообще не дарил. Зато по утрам каждый день приносил свежую сметану, булочки, творог, яички. Он материально за мной ухаживал.
— Потому что понимал вашу слабость?
— На съемках мы, пятеро девчонок, жили в одной комнате и все ходили в столовую, где очень плохо кормили. Там давали только шницеля из жира. А мой будущий муж Владимир Васильевич был уже с машиной, опытным человеком, понимающим, что такое киношная экспедиция. Он решил, что меня надо кормить хорошей, доброй пищей, чтобы я была такая же вкусная и бело-розовая.
— Никогда не пожалели, что рано вышли замуж?
— Никогда. Жалею только, что он так рано ушел. Мы жили душа в душу, и все, что я знаю в этой жизни, все свое образование получила от своего мужа. Это был очень разносторонний человек, который обладал удивительным даром рассказчика. Он очень много читал и рассказывал мне всякие истории до трех, четырех часов ночи. Мы стали родственными душами еще и потому, что он тоже любил историю. Поэтому мне было с ним очень интересно. Он принимал меня такой, какая я есть. Никогда не устраивал мне сцен, даже если я приходила домой очень поздно. Сам никогда не ходил на банкет, потому что не очень это любил, но всегда отпускал меня туда со спокойной совестью. Только говорил: “Позвони, если задерживаешься”. Я лишь однажды ему не позвонила. Прихожу домой, а он спит. Время пять утра. Я так обиделась: “Как тебе не стыдно, жена пришла в пять часов утра, а ты спишь”. Он говорит: “А что я должен был делать?” — “Как что? Волноваться!”
— Простите, Наталья Леонидовна, но, когда Владимир Васильевич ушел из жизни, вам было всего 47 лет…
— После смерти мужа мне было страшно тяжело. Почему я не вышла потом замуж? Сравнивала его с другими, и все проигрывали. Для меня существовал только он, милый, добрый, улыбчивый, все понимающий, все прощающий. Очень коммуникабельный, очень уютный. Он был тот родной человек, которого не стало. А другого я рядом с собой не видела.
“Самое большое наказание для человека — оставить его одного”
— Про сына расскажите, пожалуйста.
— Сын Василий тоже работает звукорежиссером на “Мосфильме”. Он очень любит свою профессию, гордится ею. А когда мужчина идет на работу с радостью, он не зря проживает свою жизнь. А еще у меня внук Володя. В следующем году он школу заканчивает. Мы с ним хорошие друзья, но он в том возрасте, когда все знает лучше других, а все остальные ни черта не понимают. Так что лучше с ним не объясняться. Я ему говорю: “Володя, мы с тобой поговорим, когда ты вырастешь”. А он: “А что, ты считаешь, что я не взрослый?” — “Взрослый, но возраст у тебя еще щенячий”.
— А с невесткой у вас какие отношения?
— Очень хорошие. Я не лезу в их жизнь, и их это весьма устраивает.
— А если бы вы жили вместе?
— Ни в коем случае! У меня взрывной характер. Мы все давным-давно бы переругались.
— Гостей любите приглашать?
— Конечно. Люблю, когда они приходят, сидят. Люблю вкусно, сытно их накормить. Они должны все съесть. Они приходят в мою небольшую квартирку, им там негде передвигаться, поэтому они только сидят и едят.
— Наверное, готовите очень хорошо?
— Да, вот видите, с вами разговариваю, а сама чеснок чищу. Хочу приготовить сациви. Я очень люблю грузинскую кухню, русскую, украинскую. Да и вообще люблю все вкусное.
— А одиночество любите? Ведь оно тоже может быть желанным чувством?
— Не люблю. По-моему, самое большое наказание для человека — оставить его одного. Поэтому я всем молодым девушкам и женщинам могу сказать только одно: берегите свое счастье смолоду, потому что в старости очень нужен человек, который просто бы тебя согрел теплом своего сердца, своими добрыми словами и своим вниманием. Это необходимо, а особенно — в старости.
