Борис Гребенщиков — “МК”: “В России улыбка считается преступлением против государства. За улыбку у нас бьют”
Поделиться
Далеко не новый свитер, синие джинсы и никаких буддийских “фенек”. Борис Гребенщиков курит одну сигарету за другой, запивая никотин черным кофе. Да и сами сигареты вызывают то ли удивление, то ли недоумение. Гуру от рока вместо ожидаемых крепких толстых сигар потягивает дешевые дамские сигареты и, не торопясь, рассуждает о вещах, о которых говорить не принято. Так же, как обычные смертные обсуждают погоду, БГ рассказывает о своем последнем разговоре с привидениями и, сощурив глаза, всматривается в темные углы клуба. Будучи проездом из Армении в Индию, незадолго до своего 55-летия, неуловимый Гребенщиков решил дать единственный концерт именно здесь и единственное интервью для “МК” в Питере”.
Просто сидеть и дышать
— Давайте начнем с самого главного. Человек по имени Борис Гребенщиков для вас загадка или уже нет?
— А кто это? — БГ хитро улыбается.
— Что вы ищете на Востоке? Себя?
— Зачем себя искать? Другое дело, понять — для чего ты. Все эти концепции поиска кажутся мне надуманными и малопонятными. Они существуют лишь для того, чтобы проводить время в пустых разговорах. А ведь вместо этого можно просто сидеть и дышать. Что я и собираюсь делать в Индии. И еще спать. Я уже три ночи не спал, поэтому спокойная ночь мне кажется чем-то недостижимым, как и Атлантида.
Конфликты с привидениями в лондонской квартире
— Вы верите в жизнь после смерти?
Гребенщиков хмурит брови, одним глотком выпивает полчашки кофе и, закурив, задумчиво произносит:
— Это противоречие в терминах. После смерти жизни не бывает. Но существует что-то другое. То, для чего у нас нет никаких слов, потому что мы там не были, а те, которые попадают туда, уже не могут ничего сказать. Я не верю, что все это кончается, потому что слишком много доказательств обратного.
— Например? Вы сталкивались с мистикой в жизни?
— А что такое мистика? — Гребенщиков вновь садится на своего любимого конька и радостно отвечает вопросом на вопрос. — Я, например, не знаю, что это такое. Зато я видел вещи, о которых не принято говорить. Но они существуют.
Например, в моей лондонской квартире живут привидения. Но это не мистика. Это присутствие определенного рода физических сил другого порядка, которые обладают видимостью рассудка. Я их не видел, зато прекрасно слышал. И даже разговаривал с ними. Это были два человека, в прошлом — воры. У нас с ними были конфликты… И что действительно странно, каждую ночь они открывали валокордин и ставили его на кухонный стол. Почему? Зачем привидениям валокордин? Фиг его знает… Однажды мы с ними договорились, что не будем трогать друг друга. Они остались в квартире, но больше мне не мешают. Потом оказалось, что дом стоит на месте знаменитого Тайбернского кладбища. Там в XV веке была виселица. Ничего странного в этих приведениях нет. Умирает человек, но часть его энергетики остается и принимает иногда несколько необычные формы…
— В других ваших квартирах вы тоже встречаетесь с призраками?
— С определенными проявлениями нечеловеческой энергетики приходится сталкиваться часто. Всем людям. Просто я обращаю внимание на такие вещи, а многие — нет.
— Значит, вы обращаете внимание и на энергетику того места, где находитесь. У Петербурга какая энергетика?
После долгого молчания Гребенщиков тихо произнес:
— На этот вопрос мне бы не хотелось отвечать. Я с очень большим почтением отношусь к тем существам, которые населяют Петербург.
— А к кому еще в Петербурге вы относитесь с большим почтением?
— К тем, кто населяет Петербург помимо людей, — абсолютно серьезно сказал БГ.
— А кто это?
— Это вы у них спросите. Просто научитесь их замечать, — Гребенщиков произносит это так тихо, что я его с трудом слышу, не говоря уж о существах, которые населяют Петербург помимо людей.
Гигантский кот вместо “Охта-центра”
— Вы часто бываете в Непале, в Катманду. Петербург и Катманду — есть что-то общее?
— Нет. Но в Петербурге не помешало бы возвести пару таких же ступ. И вообще, лучше всего в Петербурге на месте Адмиралтейских верфей поставить статую кота высотой приблизительно 150 метров. Он бы служил еще и как маяк. Это сильно уравновесило бы баланс сил в городе. И чтобы глаза светились…
— У людей?
— Нет! У кота. Представьте только: 150-метровый кот и глаза светятся. Красота!
— Каких еще скульптур, по-вашему, не хватает?
— Не хватает еще трехсот литых статуй котов разных форм и размеров. Их можно поставить в совершенно разных местах города. Это привлекло бы еще больше туристов, потому что никто бы не знал, сколько котов точно, и все считали бы их.
— Вы думаете, Валентина Матвиенко пойдет на это?
Гребенщиков чуть заметно пожал плечами и ответил:
— Не знаю. Но вообще женщина у власти — это очень позитивно. Раз у нас эпоха матриархата, значит, должны править не мужчины. Вы заметили, что количество лидеров-женщин в мире становится больше и больше с каждым днем? Я думаю, это очень хорошо. И вообще, если вспомнить последние сто или даже двести лет российской истории, вряд ли мы найдем время лучшее для жизни, чем сейчас. Посмотрите на улицу, много вы видите людей, которые ходят побелевшие и рвут на себе волосы?
— Но никто и не улыбается.
— В России когда-нибудь было много улыбающихся? В России улыбка считается преступлением против государства. За улыбку у нас бьют.
— А в сером Лондоне больше улыбаются?
— Приблизительно в 25—30 раз.
Психоделики и денежная энергия БГ
— Пару лет назад вы говорили, что новая песня доставляет вам даже больше удовольствия, чем ЛСД.
— Я это говорил? По-моему, мне приписывают что-то. Мне и в голову не пришло бы сравнивать одно с другим.
— Мировой финансовый кризис как-нибудь повлиял на ваше благосостояние?
— Абсолютно никак. До него я был на нуле и на нуле остался. Мне нечего терять.
