“Ведьма” Хелависа: “Я не боюсь полнолуний”

Фолк-рок “Мельницы” вырвался в мейнстрим

Фолк-роковая группа “Мельница” прекратила выступать полгода назад по радостной для ее солистки причине: 32-летняя Хелависа стала мамой. Но едва дочь Нина-Катрина подросла, ее беспокойная родительница приступила к репетициям и зачастила в Москву из Женевы, где живет вместе с мужем. Дочери Хелависы нет еще и года, а “Мельница” уже вернулась на сцену с альбомом “Дикие Травы” и устроила его презентацию не где-нибудь в клубе, а в СК “Олимпийский” в минувшую субботу. Группа впервые замахнулась на этот огромный зал и собрала его, доказав, что жанр фолк-рока не такой уж и андеграундный, каким его принято считать. “МК” отправился в гости к новой диве мейнстрим-рока — познакомиться и поговорить о переменах в ее жизни.

Псевдоним Натальи О'Шей, лидера “Мельницы”, — Хелависа — это имя злой волшебницы из британских народных преданий. Мне она скорее напомнила Мадонну с младенцем. Все время, пока я была у нее в гостях, Хелависа почти не отходила от дочери, изредка доверяя заботу о Нине ее крестной матери — 23-летней Ольге Лишиной, которая стала постоянным соавтором певицы. В московской квартире Хелависы — идеальная чистота, все аккуратно расставлено по своим местам, любимая арфа пристроена между диваном и фортепиано. В царстве порядка удивляет только то, что новогодняя елка до сих пор не убрана, а ведь конец февраля…

Мама Хелависа


— Почему не убираете елку?

— Она красивая. На ней игрушки еще времен моих прадедушек и прабабушек с обеих сторон семьи. Есть те, что покупались во время детства моих родителей, — гирлянда, например, 60-х годов. Есть игрушки из Финляндии, Шотландии, Ирландии (серебряная арфа), Голландии, Швеции, Германии… Много игрушек, которые я делала, когда маленькая была. Мы все это тщательно перекладываем ватками, храним в коробках, — рассказывает Хелависа, играя с дочерью.

— Не боитесь показывать Нину чужим людям вроде меня?

— Теперь мы уже большие, не боимся. Младенец у нас и в интернете, и в телевизоре. Фотографировали ее всю дорогу, просто первый месяц старались ее особо не показывать и фотографии в интернет не выкладывать.

— На музыку повлияло, что вы стали матерью?

— Пока не знаю, написала одну песню для Нины — она не колыбельная, скорее заговор на здоровье и благополучие, чтобы младенец мой хорошо рос и не болел. А другие вещи совершенно не детские и не материнские.

— Что вы ей поете?

— Ой, всякое! И на самых разных языках (по образованию Хелависа — лингвист, кельтолог, индоевропеист, специалист по кельтским языкам. — Прим. авт.). У нее есть любимые песни; когда она волнуется и мне ее надо успокоить, пою ирландскую песню про утиное гнездо. (Хелависа вдруг начинает петь — личико Нины расцветает в улыбке.)

— А как вы выбирали имя?

— Мою любимую бабушку зовут Нина. И когда узнали, что будет девочка, у меня практически не стояло вопросов по поводу имени. Второе имя — Катрина — в честь свекрови.

— Ваш муж имеет отношение к музыке?

— Муж, как любой ирландец, очень традиционный в этом плане человек, потому что в Ирландии сильна народная традиция. Он прекрасно поет и сочиняет песни, хорошо разбирается в народной музыке, и для него было логично, что он нашел себе женщину, которая тоже умеет петь и играть. Он меня очень поддерживает, в плане работы в “Мельнице” я не знаю, что б я делала без него. Особенно сейчас, когда маленький ребенок и нужно выходить на работу.

“Все мы чуть-чуть ведьмочки…”

Песни Хелависы наполнены ворожбой, языческими богами, древними королями, отважными охотниками и воинами, образами драконов, огнем и полными лунами. Так и тянет говорить с ней о магии, о чем-то тайном, прошлом. Но перед моими глазами вполне современная девушка в модных штанах с металлическими клепками.

— Что вам снится? Образы Средневековья перемешиваются с реальностью?

— Мне всякое снится, это зависит от места, где я сплю. В Швейцарии у меня кровать стоит на таком месте, где обычно вообще ничего не снится. В Москве много разных миров снится. На даче каждую ночь снилась такая виртуальная реальность — страшное дело! Обычно за ночь вижу по нескольку разных снов, какие-то бывают четко связаны с жизнью и реальными впечатлениями, какие-то совершенно не отсюда.

— Вы наверняка примеряете на себя образы своих героев. Как находите компромисс между реальностью и мирами, о которых поете?

— Мне не нужно разграничивать мир, который сейчас за окном, и мир, который в моих песнях, потому что у меня чудеса случаются в повседневной жизни. Рождение Нины, например, было чудом. Причинно-следственные связи мира я оборачиваю в свою пользу. Наблюдаю, как лунное затмение происходит, что это такое с точки зрения магии, философии. Исчезающее светило, изменяющийся свет, изменяющаяся картинка, когда мы видим не обратную сторону луны, но действительно негатив луны, — это чудо! Просто это нужно увидеть, на это надо посмотреть. Надо не загонять себя в рамки, а, наоборот, стараться, чтобы твоя жизнь была как можно интересней.

— Совсем недавно было лунное затмение. Что вы испытали?

— Я плохо переношу лунное затмение, мне всегда очень беспокойно в это время. А вот полнолуния совсем не боюсь.

— Вы верите в переселение душ?

— Да. Я более или менее точно знаю об одной своей инкарнации, она была очень агрессивная, я до сих пор разгребаю некоторые кармические узлы от нее. Она была интересным, но нехорошим человеком. Может, я когда-нибудь даже напишу об этой истории...

— Судя по вашим познаниям в этой сфере, вы чувствуете у себя экстрасенсорные способности, говорят, они передаются по наследству. Кто вас наградил?

— В нашей семье практически у всех по маминой женской линии что-то “такое” есть. Покойницы являются, если о чем-то нужно предупредить, прабабушка, например, приходит. Мама ауру видела в молодости очень хорошо. Не критично, но чуть-чуть мы все ведьмочки.

“Мы были ненастоящими”


— Песни для альбома “Дикие Травы”, я так понимаю, были написаны уже давно? Обрисуйте его пространственно-временные рамки.

— Где только он не писался… И в Женеве, и в Москве. Одна песня была написана в Финляндии, одна в Грузии, одна в Нью-Йорке. Самую старую песню альбома я написала еще в 96-м году, это “Княже”. Последние вещи буквально прошлой зимой были доделаны.

— Чем эта работа отличается от других?

— Хочется надеяться, что мы наконец зазвучали не как группа самодеятельности, а как действительно профессиональная, фирменная команда. Мы все время чувствовали себя ненастоящими — как в анекдоте про ненастоящие елочные игрушки, которые выглядят точно так же, как настоящие, только кайфа от них нет. Плох тот рок-музыкант, который не хочет стать звездой. Если у тебя есть ощущение, что ты звезда, то ты будешь на сцене выглядеть по-настоящему, брать зал, каким бы он ни был большим. У нас этого раньше не было. Сейчас мы к этому приходим.

— Что вы делали, чтобы преодолеть этот барьер?

— Работа велась на нескольких уровнях. В первую очередь это то, что называет наш барабанщик “жопочасами”. Часы, проведенные на понятно каком месте, сидя за работой. При этом репетируем мы не как ремесленники, а как творцы. Не зазубриваем свои партии, а стараемся довести звучание каждой песни до того, чтобы нас самих пробирало до костей, — это раз. Два — это осознание энергетики каждой песни — что ты хочешь сказать, какое настроение хочешь передать. И чтобы не только ты ввинтился, как червь в яблоко, в это настроение и в нем закуклился. Чтобы все вокруг тебя словили посыл песни.

* * *


В “Олимпийском” на видеопанелях за спиной Хелависы горел огонь, бушевало море, открывались снежные просторы. Со сцены лилась настолько мощная волна звука и энергии, что интернет-форумы до сих пор не могут успокоиться, обсуждая этот концерт. “Мельницу” и хвалят, и ругают. Поругать есть за что — не все прошло так гладко, как хотелось бы музыкантам. Но, несмотря ни на что, этот концерт стал самым ярким музыкальным событием недели в Москве. И знаковым для русского рока в целом.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру