— Александр Алексеевич, какие проблемы в российской культуре наиболее болезненные?
— Их три. Первая — это разница доступа людей к культуре между регионами и центром. Проблема связана и с пропагандой культуры, и с огромностью территории страны. Да, люди, проживающие в провинции, не имеют регулярной возможности увидеть лучшие спектакли, услышать лучших музыкантов… Проблема сложная, и будет решаться она постепенно, по мере преодоления экономических трудностей и развития гражданского общества.
Второе — это проблема финансирования, она смежная. У нас на культуру выделяется примерно 1% бюджета страны. В то время как в развитых странах на культуру тратится 2—3%. Хотя и у нас есть регионы, в которых на культуру выделяется больше 1%, — это Татарстан, Белгородская область…
Третье — культура должна порождать и поддерживать инновационное мышление — мышление, устремленное в будущее. Ведь эти функции выполняют только сфера образования и культура. К сожалению, пока этого не происходит. Мы, говоря о культуре, часто обращаемся в прошлое — логично, так и надо делать, но надо думать и о будущем. Способность к инновациям, восприятию их и называется инновационным мышлением. К сожалению, оно у нас развивается куда медленнее, чем хотелось бы. А от этого зависит и технический прогресс, и новые формы искусства…
— Будет ли строиться новое здание Третьяковской галереи на Крымском Валу?
— Будет, причем в комплексе с другими зданиями на этой территории, но скорее всего после окончания экономического кризиса.
— Можно ли ожидать в ближайшее время давно обещанной “цирковой реформы”?
— Российская цирковая школа остается одной из лучших в мире, несмотря на организационные проблемы. Кстати, они обсуждались на парламентских слушаниях и “круглом столе” в Госдуме. Нам следует создать такое предприятие, которое бы умело управляло цирковым искусством, заботилось об артистах и вывело на новый уровень решение тяжелейших оргпроблем. Отдельный вопрос — управление цирковой недвижимостью. Я за то, чтобы здания цирков были переданы в регионы, где они сами будут управлять и ремонтировать их. Это разрушит монополию Росгосцирка и приведет к более эффективному управлению.
— Можете ли вы позволить себе некое резкое высказывание, отражающее ваше личное мнение по поводу того или иного произведения искусства?
— Вопрос тяжелый, потому что иногда хочется похвалить или поругать, обнять или отойти с недоверием. Но я не имею права этого делать. И не считаю уместным навязывать свое мнение художникам.
— Ждут ли нас осенью очередные громкие отставки?
— А громких и не было: с каждым руководителем учреждения культуры заключен контракт на определенный срок. И эту дату каждый знает. С кем-то продлеваем, с кем-то нет. В месяц министерство расторгает контракты с 5—6 руководителями (а всего учреждений культуры более 400). Так что какие-то отставки будут.
— Вопрос про объекты культурного наследия: столько говорилось, что государство, не имея возможности реставрировать и содержать все эти старые усадьбы, купеческие домики etc., будет отдавать их в частные руки с обременением.
— Пока наше общество не готово, чтобы передавать памятники культуры в частные руки. В странах Западной Европы передача памятников в частные руки — обычное дело. И собственник несет полную ответственность за их реставрацию и использование. Лет через 20 мы тоже к этому придем. А сегодня, передавая памятники, возникает опасность их перепрофилирования. Нам необходимо разумное партнерство государства и частных лиц, предоставление спонсорам налоговых льгот. Сегодня примерно 8—10% нашего бюджета на культуру приходится на спонсоров. Уже есть случаи, когда мы просим наградить спонсоров государственными наградами, не имея возможности их по-другому поощрить. По мере построения гражданского общества проблема будет решаться.
— Вопрос немного личный: не жалеете ли, что ушли из МИДа?
— Хотя новая должность для меня, бесспорно, интересна и ответственна, некоторое сожаление я испытываю. В МИДе существует замечательная традиция товарищества, мы все друзья, нас мало, мы бережно относимся друг к другу, не имеют места неэтичные поступки. У нас никогда не было ни анонимок, ни наговоров. Все объединены замечательной идеей укрепления международного престижа России. На посту министра культуры у меня новая ситуация, новая стезя, много интересных, своеобразных партнеров и собеседников, талантливых, ярких, все они — индивидуальности. Работа сложная, интересная, но в то же время порою… неблагодарная. Когда все хорошо — к министру не идут. А когда есть проблемы с финансированием, упреки, конкуренция, неустроенность, зависть — идут в министерство. И всем одновременно и по максимуму помочь невозможно. Поэтому психологическая нагрузка у работников большая, но я вижу одной из своих задач создание коллектива министерства, который был бы настроен на максимальную помощь людям. Создать такой коллектив наподобие мидовского сложно, нужны традиции, постоянные кадры, но будем пытаться.