Как-то у ударника НФОРа Валеры Поливанова спросил — как это давать по два концерта в день, переезжая из города в город, и так много лет — “да что я, говорит, ты у Спивакова спроси — вот кто действительно семижильный до феноменальности”. Как все выдерживает — загадка: два оркестра, фонд, Дом музыки, фестивали, конкурсы. Вот и сейчас за всей юбилейной мишурой для него есть только одно конкретное дело: концерт 12-го…
— И слава богу, что концерт даем, не будь его — радости для меня никакой бы не было. Я не из тех, кто себе любит праздники устраивать.
— Так принято: раз 65 лет…
— Ну и что с того, что принято? Не надо зацикливаться на возрасте. Почему как круглая дата, так какие-то итоги надо подводить? Я этого делать не собираюсь. Потому что до сих пор нахожусь в движении. Чувствую, что развиваюсь, что есть еще куда стремиться. А будешь думать, что “с рождения мы находимся во владении смерти”, — ничего хорошего и не выйдет.
— То есть музыка — ваша молодость.
— А как же? Концерт — всегда сгусток нервов, колоссальное внимание, напряжение, сосредоточение на главном, отдача! Вот на следующий день после юбилея с легким сердцем улечу в Испанию, где президентствую на конкурсе имени Пабло Сарасате. Потом начинается фестиваль “Владимир Спиваков приглашает”, затем масса любопытнейших концертов, где прозвучат мало- или вообще неисполняемые в России произведения — будь то “Реквием для солистов хора и оркестра” Сен-Санса или симфония “Тихое веянье” Вячеслава Артемова. Какие разные программы — но все любимые, требующие тщательной подготовки. Ничего случайного.
— Скажу про одну вещь, которая настораживает: молодые музыканты нынче очень быстро делают карьеру и…
— Слово “карьера” вообще здесь неприменимо.
— Так вот, сидит один известный скрипач и рассказывает, как в свои 35 он всего добился, все призы взял, всю музыку записал, а теперь кладет скрипку в футляр и идет в дирижеры… Мы теряем зрелый исполнительский возраст “35+”.
— Что ж, вспомните, какие раньше висели афиши по российским городам, какие были летние сезоны: Госоркестр Светланова, московская филармония с Кондрашиным, оркестр Мравинского… Теперь этого нет. Но я могу отвечать только за себя: главное — не “бронзоветь”, и “брендовость” своих оркестров надо доказывать заново каждым концертом, а что до скрипки… то вчера, во всяком случае, я на ней еще играл.
Интерес к скрипке никогда не терял. И она скучает, и я скучаю. До того доходит, что просто бросаю все дела, беру ее и… начинаю заниматься. Как бросить? Слова такого не понимаю. Ни в каком деле, если речь идет об искусстве, потолка нет. Мы всю жизнь стремимся к красоте, стремимся к большему совершенству… А скрипка живая, понимаете? Так ее чувствую, что не могу оставить без внимания. Как у Экзюпери — кого приручил, за того и в ответе.
— Она одна у вас, соперницы нет?
— Нет. Столько прошли вместе. Один прошлый сезон чего стоит, когда с “Виртуозами” весь мир объехали — и Чукотка, и Аляска, и Дальний Восток; Америка, Канада, Англия. Да и сейчас “Виртуозы” без работы не сидят — только что в Сочи концерт дали.
— Те двое музыкантов, на которых были совершены жестокие нападения, избиения, кража инструментов, — они себя лучше чувствуют? Видел, как играл корейский юноша…
— Играет-то он играет, но еще не полностью чувствует восстановление: все-таки 11 ножевых ран так просто не заживают. Тем более что перерезаны сухожилия, пропадает чувствительность пальцев, понимаете? А восстановится ли?.. Он старается: иногда человеческая воля может решить такие проблемы, которые и медицина не в состоянии решить.
— Помимо социальных и в музыке проблем хватает. Мало концертных залов; нужно поддерживать молодежь; каким-то образом препятствовать коммерциализации музыки…
— Одной пилюлей вы не обойдетесь: принял решение — и выстрелило. Нужно восстанавливать то, что разрушено. А разрушено много. В частности, настоящая школа. Школа как преемственность. Великие ушли, а смена пришла такая, что во многих случаях ключевым моментом деятельности для нее являются деньги — идут туда, где больше платят. А нужны служители. Служители именно в русском смысле этого слова. Как наши предки, которые не смотрели по сторонам, не думали о зарплате, но служили, как служат священники… в провинции. Вообще нужно думать не о себе, а о других.
— Мне кажется, это ваше жизненное кредо — всегда делиться с людьми своим именем, давать талантам импульс… Но как этот “груз” нести?
— Ну что вы, я так рад этому, о “грузе” надо просто не думать. Знаете, в день рождения, и не только, я могу мысленно обратиться к своей маме, своим родителям — благодарен им за то, что подарили мне доброе сердце, способное любить людей. И это очень скрашивает жизнь, правда. Давно понял: если художнику выпадает счастье стать биографией людей — значит, он состоялся.
— Кроме оркестров вы еще и президент Дома музыки. Какие преобразования нас могут ждать в новом сезоне?
— Увы, кризис затормозил процесс улучшения акустики в Светлановском зале, но надеюсь, что в будущем это будет осуществлено. Там нужна некоторая коррекция. Она предполагалась, Юрий Михайлович пообещал, все шло в этом направлении, связывались с соответствующими западными фирмами, но пока движение прервалось. Надеюсь, все свершится. И надеюсь, что реконструкцию в Большом зале консерватории сделают хорошо, не пострадает акустика…