— Сейчас многие артисты сетуют на невостребованность: залы полупустые, гастролей нет, корпоративов мало. Вам хватает работы?
— Cтолько, сколько мне нужно, пожалуй, есть. Все познается в сравнении; некоторым моим коллегам было бы мало, потому что, если человек затевает какое-то дело, собирается строить дом или покупать остров где-нибудь в районе Фиджи, ему требуется много работы. А если у меня все, что нужно, уже есть: одна квартира, одна дача, одна машина, один сын, одна жена и даже есть одна квартира в Болгарии, — так на что мне тратить? Если сейчас начать зарабатывать много денег, то надо будет думать, куда их деть. Я всегда боялся больших денег, потому что, скажем, все мои знакомые, которые имели много денег, они были их рабами. Деньги надо обслуживать, их надо охранять, куда-то вкладывать — в общем, с ними надо работать. Однажды мы сидели с Михаилом Прохоровым после футбольного матча, а он спортивный такой, в свое время здорово играл в мини-футбол. И вот мы сидели после одного такого матча, и я спросил: «Михаил Дмитриевич, есть ли какие-то увлечения у вас, хобби, — ну там, нарды, шахматы, шашки, морской бой?..» А он и говорит: «Игра в большие деньги — это и есть и хобби, и смысл жизни, и все-все-все. Она полностью подчиняет себе человека — эта игра в большие деньги, — и уже не остается сил ни на какие хобби, ни на какие развлечения, ни на шахматы, ни на шашки».
— А вы играете в шахматы?
— Да, я люблю шахматы. У меня 15 партий открыто в Интернете каждый день, но не более. Есть такая программа шахматная, которая охватывает весь мир, — вот я там играю. Конечно, с людьми моего уровня подготовки — с чемпионами мира не бьюсь. Это такие вялотекущие партии, там даются сутки на ход, я один раз зайду в Интернет, отвечу на эти ходы, и таким образом каждая партия может тянуться месяца по два-три, идет себе потихонечку.
— То есть вы по складу ума — математик, хотя по профессии — певец и композитор?
— Я до 7-го класса участвовал в математических олимпиадах и сразу после школы поступил на инженерное отделение геофака Казахского университета, сдавал экзамены по физике, математике письменно и устно, — то есть предметы, требующие все-таки математической подготовки. Ну и сочинение, конечно.
— Чему равняется число «пи», помните?
— До третьей цифры? 3,14. Да я много чего помню. Когда-то мог спокойно оперировать формулами Бабине и бинома Ньютона…
— Сына пытались увлечь математикой?
— Я объяснял ему, что математика развивает логическое мышление, учит раскладывать все по полочкам, и некоторые математические постулаты остаются с тобой на всю жизнь. Допустим, когда объясняешь человеку понятие бесконечности — любая конечная величина по сравнению с бесконечностью равна нулю, — то без математического мышления это делать бесполезно. Но только так можно объяснить философскую составляющую фразы «я знаю только то, что ничего не знаю» или «великое знание рождает великую скорбь», ведь математически это выражается следующим образом: «сколько бы мы ни знали, все равно по сравнению с бесконечностью познания мы ничего не знаем, потому что наши познания равны нулю». Математика и философия переплетаются в единое целое.
— Тем не менее вы не получили ни законченного математического образования, ни музыкального. Почему так?
— Из университета я ушел в музыкальное училище, но не закончил его. В процессе учебы я понял, что не получу там никаких знаний, потому что их там и не дают. Когда осознал это, к учебе охладел совершенно. Вся система образования так устроена, что надо поставить галочку. Скажем, я учился на ударных инструментах симфонического оркестра, а курс у нас вел балалаечник, и я был нужен для того, чтобы он получал еще одну ставку. Соответственно, ему было все равно: знаю я что-то или не знаю, умею или нет. Сын, когда заканчивал консерваторию, то же самое утверждал: консерватория не готовит ни музыкантов, ни композиторов, ни певцов. Это административное учреждение, которое занимается своими местническими делами, притом сами педагоги консерватории могут быть неплохими музыкантами, но не всегда способны учить. Поэтому каждый вокалист ищет себе педагога, который бы занимался им индивидуально. Может быть, существуют вузы, которые могут научить чему-то студентов, но, скорее всего, нет, все работают по схеме: хочешь получить образование — получи.
Зато я получил высшее образование много позже. 13 лет назад я окончил МЭСИ. Учился экономике и статистике на платном отделении и наблюдал, как люди, которые сидели за мной на задней парте, молодые, заплатившие деньги (ну, или кто-то за них заплатил), обсуждают во время занятий только свои любовные успехи на вчерашней дискотеке. Крайне интересные лекции они не слышали совсем и на экзаменах, обращаясь ко мне с просьбой подсказать, задавали такие вопросы, что я просто диву давался: и эти люди, которые сейчас вольются в большой штат экономистов, будут двигать нашу экономику вперед?! Да это бред сивой кобылы! Тоже все было для проформы, хотя и за собственные деньги. А вот это меня уже удивило: я думал, что если люди платят — они хотят за это что-то получить. Ан нет, не хотят.
— Зачем вам, уже известному к этому моменту музыканту, вдруг потребовалось экономическое образование?
— А мне, строго говоря, не требовалось. Просто, скажем, медики гордятся Розенбаумом, архитекторы — Макаревичем, а кем гордятся экономисты? Нет никаких известных людей, которые вышли бы из экономической среды. А у нас же все перекошено-перекорежено в медиасистеме, и поэтому ректор МЭСИ для продвижения и популяризации своего заведения решил, что какие-то медийные личности должны иметь экономическое образование. Поэтому были звонки Ире Салтыковой, Натали, Диме Харатьяну, мне — все мы согласились: а почему бы не получить дополнительное экономическое образование? Оно мне много раз в жизни пригодилось, ведь лишних денег не бывает.
Кстати, снималось несколько телевизионных передач, в которых я сидел в студии не как артист, а как медийное лицо с экономическими знаниями. И однажды мне довелось быть третейским судьей. Баталия шла между Глазьевым, который тогда сотрудничал с КПРФ, и тогдашним министром финансов Задорновым. Они бодались, я все слушал, кивал, они думали, я сижу для вида — такой болванчик, свадебный генерал, — а я в конце выдал настоящее грамотное резюме. Они были потрясены, явно не ожидали.
Меня же в свое время поразила фотография, когда Шаинский в Думу попал, и кто-то его там снял изучающим Закон о налогообложении. Вот я думаю: можно было ему в руки дать закон, можно было учебник по хинди или по бенгальскому языку — все равно он ничего бы не понял. Как Шаинский мог разобраться в таких вопросах, если он ни в зуб ногой? Человек, не имеющий понятия, что такое прогрессивный налог и так далее... Ну, очень смешная была фотография...
— Отсутствие классического музыкального образования совсем не сказывается на вашей работе? Таланта вполне достаточно?
— Почему, мне его не хватает. В некоторых случаях я вынужден обращаться к профессионалам, которые делают аранжировки лучше меня. Какие-то подкладные партии я могу написать и сам, но, если мне потребуется фортепиано «разложить» или дать какую-то духовую секцию, я должен обращаться к людям, которые имеют фундаментальное образование. Другое дело, что мне эти аранжировки далеко не всегда нужны. Скажем, все попытки Саши Розенбаума, хотя он и профессиональный музыкант, аранжировать собственные произведения приводят к плачевному результату. Почему? У него огромный пласт текста, а когда текста много, любая аранжировка будет мешать. Вы не найдете столько красок, чтобы восемнадцать куплетов расцветить. Либо это будет монотонное перечисление одних и тех же музыкальных оттенков, либо вам надо, наоборот, все убрать и полностью абстрагироваться от аранжировки. Галич, Высоцкий, Розенбаум — существует целая плеяда исполнителей, чьи песни в аранжировках вообще не нуждаются. И у меня есть песни только под гитару, и, если аранжировка тут не помогает и даже мешает, я ее убираю. А вот если вы делаете насыщенную аранжировку, там вообще не может быть нормального текста.
— Значит, поэтому сегодня такие бессмысленные песни? Тексты просто никому не нужны?
— Это зависит от того, зачем вы делаете песню. Скажем, если для танцев, то да, вам не нужен текст — только слоган, речовка, потому что смысл песни будет мешать танцевать. Зритель не должен думать, о чем там поется. Второй момент — это если вы работаете для альтернативщиков, которым тяжело следить за развитием сюжета. Допустим, Диана Арбенина выходит и поет свои песни, и ей абсолютно не нужно, чтобы ее кто-то понимал.
— Тут я с вами не соглашусь. У Дианы Арбениной на сегодняшний день еще не самые бессмысленные тексты.
— Нет! Земфира, Арбенина, другие наши альтернативные девушки — все они создают только настроение, состояние, которое и ловят люди в зале. Они прутся, они тащатся — ну и правильно! И они совершенно не пытаются врубиться в смысл. Эти тексты — они непереводимы, набор слов. Их песни лишены смысла. Вы берете и набрасываете определенное количество образов. Гребенщиков, скажем, занимается этим всю жизнь. Мне ни один человек не смог перевести с русского на русский ни одного гребенщиковского текста. Это образы, надерганные из английских переводов. Зная английский, можно совершенно спокойно жить, великолепно сочиняя. Берешь малознакомую группу, лучше с психоделическим рядом, переводишь все их тексты — и набрасываешь себе, не особо заботясь о связующих нитях. Не надо соблюдать событийность момента, сквозного действия, ничего не надо.
Другой момент, когда люди сидят, пьянствуют. Зачем им понимать, о чем, скажем, песня «Рюмка водки на столе»? Там достаточно понять только одну фразу. А если вы начнете нагружать людей смыслом — это отвлечет их от возлияний...
— Вы сами придерживаетесь другой концепции при написании текстов песен?
— Я хочу рассказать какую-то историю, и у меня все строится по законам литературы: завязка, развитие сюжета, кульминация, финал. У меня должен быть смысловой ряд, иначе мне не очень понятно, зачем все это писать. И я даю в конце вывод. Моя песня должна иметь сверхзадачу по Станиславскому, нести зерно по Немировичу-Данченко и так далее. И я с юности знал, что не надо описывать жизнь, ее надо придумывать, тогда она будет интересной. А реальность описывать безумно сложно. Ведь если кому-то предложить полчаса понаблюдать за реальной жизнью, он уснет, потому что ничего же не происходит!
— У вас есть культовые хиты, но их не очень много; вас не огорчает, что ваше имя всегда связывают именно с ними?
— Это же мои песни! Они написаны мною от начала до конца, моя музыка, аранжировка, текст, а значит, мои мысли. Если бы я пел чужую песню и там бы шла речь о том, что мне не близко, и я просто был вынужден ее исполнять за деньги, мне стало бы скучно. А когда это твои мысли, твои реализованные идеи, это не может надоесть.
Другие мои песни — такого же качества, как и мои хиты, просто они не попали в нужное место в нужный час и никому не подошли. Вот у меня, скажем, есть песня «Просто прошел год» — она про Новый год и была написана 10 лет назад, но так и не попала ни в одну из новогодних передач. Просто этим ребятам надо как-то оправдывать перья на костюмах, и они меняются сто раз перепетым материалом, концепцией своих шоу, и мое появление там будет смотреться, в общем-то, странно, и проявится явно негативная реакция.
— Вы не продаете песен или у вас не покупают?
— Если бы я решил продать песни, желающие выстроились бы до Одессы, потому что материала много, он хороший, но я его не даю, потому что сейчас, когда люди хотят послушать эти песни, они приглашают Лозу. Понимаете, Пугачева не нужна. Если вы хотите услышать «Куда уходит детство», вам достаточно пригласить группу, которая ее сейчас исполняет. «Этот мир придуман не нами» вам споет «А-Студио» более молодыми, жизнерадостными голосами. Весь пугачевский репертуар роздан, сама она без надобности. А я — в полном порядке; мои тональности, которые были заявлены 30 лет назад, — они продолжают звучать, и я сейчас гораздо лучше играю. И меня легко найти в Сети: это Киркоровых и Басковых там море с поддельными аккаунтами, а я — один. Мне звонят — и приглашают. Когда я пойму, что ухожу на пенсию и больше петь не буду, я, конечно, все свои песни продам, но не сейчас. Недаром же у меня высшее экономическое образование…
— Я заметила, что вы сейчас произнесли свою фамилию с ударение на «а», хотя по правилам требуется на «о» — у вас же польская фамилия... Не придаете этому значения? Все-таки родина предков...
— В Польше ударение на первый слог, во Франции — на последний. Ну а по российским правилам звучания получается ЛозА, хотя правильно ЛОза. Но у нас некоторые умудряются вообще фамилии переделывать. Был БаскОв — стал БАсков; видимо, у Коли нашлись в роду баски, которые оправдали этот перенос. Можно еще Кузьмин — это было бы смешно. Что до родины предков, я там был проездом один раз, никаких особенных эмоций не испытал. Однажды открыл учебник польского языка, думал — ну, поднимется волна! — увидел много букв «ш» и сказал: «Ладно, обойдемся».
— Давайте поговорим о Юрии Лозе как о популярном авторе в социальных сетях. Вы пишете практически ежедневно и уже заработали славу такого бунтаря. Ваши довольно резкие высказывания и в адрес излишней популяризации девушек из Pussy Riot, и жесткая оценка гибели лидера группы «Король и Шут» Михаила Горшенева буквально взорвали интернет-пространство. Получается, по вашим текстам, вы — борец, просто не всегда есть достойное поле для битвы?..
— Я никогда не занимался политикой, никогда не писал политических песен, все, что я говорю, это мысли «по поводу», но они опять же не заявляют меня как человека, готового бороться. Нет, я не пойду на баррикады. Я не ходил на Болотную, я не готов за это воевать. Я высказываю свои мысли, я так думаю: максимально понятно, максимально логично. Сейчас у меня идут конкретные посты о ситуации в Украине. Это мое видение, те, кто видит иначе, они вступают в полемику, я с ними в споры не вступаю, просматриваю и удаляю мат, который ненавижу, — все. Я во главу угла ставлю логику и от нее отталкиваюсь. Я не люблю суеты, бесполезных движений. Я — человек с очень рациональным взглядом на жизнь, с которым ничего не происходит, и он этому очень рад. Мне хорошо лежится на моем диване, который уже промялся по контуру моего тела, сверху устраивается котенок... Лучше только «лежать на берегу моря, смотреть на волны и слушать, как растет твоя борода», как сказал однажды Джимми Хендрикс.
— Значит, вы совсем даже не бунтарь, а, наоборот, философ?
— Тоже неправильно; если история — это наука, которая рассказывает о вещах, никому не известных, простым естественным языком, то философия рассказывает о вещах, которые знают все, сложным языком. Я себя философом назвать, наверное, не могу. Любое изречение требует определенных проявлений философии. С другой стороны, она плохо относится к иронии. Скажем, и Сократ, и Платон, и Аристотель плохо относились к теме юмора, потому что каждый из них понимал: в любом юморе всегда есть насмешка одного человека над другим, а вовсе не факт, что у вас самого нет такого же грешка за душой, над которым вы посмеиваетесь…
— У вас бывают творческие депрессии?
— Депрессия берется от неумения занять себя. Когда мне говорят, что «наступила творческая депрессия», я отвечаю: поменяй род занятий, не пишется — увлекись футболом, расти капусту, как император Диоклетиан… И когда Розенбаум пишет, что «стал футболистом певец хороший Лоза», так это не оттого, что Лоза прекратил писать песни или у него депрессия, а просто было интересно играть в футбол. Я люблю делать то, что мне интересно: написал пьесу «Культур-мультур», написал книгу «Научу писать хиты» — мне было интересно: я могу? Могу! Написал музыку для фильма «Разборчивый жених». Работа над музыкой для фильма своеобразна: стоит задача — необходимо написать столько-то тем: допустим, лирическую на 19 секунд, быструю на тему дороги на 2 минуты 11 секунд и т. д. Я написал. И здесь я отталкивался от конкретных задач. Но это не значит, что мне нравится этим заниматься, и я бы писал музыку для фильмов для своего удовольствия.
— То есть бороться с депрессиями вам больше помогает самодисциплина, а не природное жизнелюбие?
— Самодисциплина необходима каждому человеку, мужчине в первую очередь. Это естественный способ выживания: если человек ничем не занимается, он начинает деградировать.
— Вы боитесь возраста?
— В том смысле, в котором все боятся, да?..
— Но он давит на вас?
— Я живу на седьмом этаже, и, если у меня в руках нет тяжелых котомок, я поднимаюсь пешком. У меня лифт работает исправно, но я знаю, что мне надо идти пешком. Я не хочу, но иду, это выработанные привычки. Они помогают сопротивляться давлению возраста.
— Вы еще не дедушка?
— Моему сыну 27 лет, и он пока не определился. Еще не так прочно стоит на ногах. Он — оперный баритон, живет и работает в Швейцарии, поет в оперном театре, до этого год работал в Вене. Но опять же все это не настолько стабильно; был бы контракт на 5 лет, может быть, он бы более активно искал себе подругу жизни. Еще одна беда — люди, которые его окружают, они интернациональные, в Москве он бывает наездами, так что все сложно.
— Ваш сын не рассматривает вариант женитьбы на иностранке?
— Нет, он же думает по-русски, хотя свободно владеет английским, говорит на немецком и итальянском, но в семье ему будет не хватать русского языка. Это ведь как: вы шутите, и шутка возвращается как бумеранг, а здесь — бросил шарик, человек его ловит и кладет в карман. Это не игра, а бред.
— Вы сами удачно сложили свою семейную жизнь? Или все тоже было непросто?
— Ну как вы думаете? Мы долго привыкали друг к другу, присматривались, — надо, чтобы человек подходил по духу. Каждый проделал долгий путь навстречу друг другу. Я поздно женился, долго присматривался, уже знал, что я хочу, уже круг претенденток сузился в десятки раз. Я и сына не тороплю. Я все-таки прагматик — потом очень тяжело исправлять эти огрехи, когда: «Ура! Налетели!»
— Давайте подведем итог: вы — счастливый человек?
— Для человека несвойственно понятие «счастья» — это только короткий миг для достижения чего-либо, а потом понимаешь, что надо идти дальше, уже нужны новые горизонты.
— Но мечта-то хоть у вас есть?
— Если раньше у меня были глобальные мечты: всех восхитить, мировое турне и так далее... Сделать всех счастливыми! Каждой бабе по мужику! То теперь это конкретные дела, которые предстоит сделать. Мне — 60, и мечты уже превратились просто в цели.
