“Аркадия” — уж больно изящная и заковыристая вещица, которой предпослан эпиграф “Наука и не подозревает, чем она обязана любви”. Именно на сложных параллельно-перпендикулярных отношениях точных наук с чувственной сферой построил свою знаменитую пьесу драматург острого ума. Режиссер Сергей Голомазов постарался поверить алгеброй дисгармонию человеческих отношений, случившихся в 1809 году и в наше время.
Зеркало сцены перекрыто стеной из стекла с высокими дверями. За ними — темнота. Перед ними — пара: домашний учитель и девчонка-подросток напротив друг друга за столами по разные стороны сцены. Она — нахально-дерзкая, юный гений Томасина. Он — Септимус Ходж, друг Байрона, сноб и денди усилиями художницы Виктории Севрюковой. Их дуэт — как дуэль: малышку интересуют одновременно математика и карнальные объятия (соитие). Учитель снисходительно демонстрирует острый и насмешливый ум поэта, достойный друга лорда Байрона. Дуэль занятно пикантна и хороша по исполнению — молодые артисты Антонина Шеина и Даниил Лавренов строят диалог легко, изящно. Научные изыскания разнообразят человеческие страсти в графстве Каверли — кто-то кому-то без устали изменяет, кто-то кого-то без устали соблазняет.
Простая, но легкая декорация (Алексей Порай-Кошиц) работает как машина времени. Герои открывают высокие стеклянные двери, запуская на авансцену героев уже из ХХ века. А те, в свою очередь, с дотошностью Скотленд-Ярда копаются в прошлом тех, кто скрылся за дверьми, и ищут вещдоки своих историко-филологических теорий: что делал Байрон в графстве, с кем, когда и каким образом это отразилось на его творчестве. Таким образом режиссер с артистами протянул через трехчасовое действие идею теплообмена энергии людей разных эпох. Попытка носила детективный характер, доведенный до страсти и точки кипения писательницей Ханой (Вера Бабичева) и профессором Бернардом Солоуэй (Дмитрий Цурский). Артисты с такой яростью присваивали себе чужой конфликт, что во втором акте действие потеряло прежнюю легкость. Впрочем, этой паре можно только посочувствовать: в общем хоре им оставлены самые длинные и перегруженные именами, датами, фактами и прочей информацией партии. От этого псевдонаучного перебора временами терялась суть происходящего. Интересная музыка Елены Паршиковой и Ивана Макаревича (последний еще сыграл и небольшую роль) адекватно отражала характер постановки, но использовалась весьма грубо.
Тем не менее для Бронной с репутацией театра аутсайдера эта постановка, безусловно, является прорывом. И, что немаловажно, — серьезным поводом открыть новое поколение артистов: прежде всего упомянутых выше Шеину с Лавреновым, а также Екатерину Дубакину (Хлоя) в качестве перспективной театральной актрисы, а не только бебешки из популярного сериала.
