Он первым привил нашему театру бродвейскую «бациллу» мюзикла — «бациллу» радости и витальности, а его «Юнона» и «Авось» стала хрестоматией.
В условиях идеологической несвободы не боялся вводить в спектакли политический подтекст и дразнить художественной провокацией чиновников от культуры, а также всяких партсекретарей. За что расплачивался — запретами спектаклей, выволочками «наверху», болями в сердце. Поэтому, когда началась перестройка, пришли новые времена, он эффектно и с особой дерзостью публично сжег свой партийный билет — это была долгожданная сатисфакция. А у кого-то из его поколения не получилось.
Он запустил на звездную орбиту несколько артистов. Захаров — это Янковский, Збруев, Абдулов, Караченцов, Певцов, Лазарев, Раков, Степанченко, Шагин... Он все-таки больше мужской Мастер — умеет огранить силу, стать и благородство. Хотя и женская природа для него не загадка: Инна Чурикова, Александра Захарова, Наталья Щукина, Маша Миронова, Аня Якунина... Он знает формулу их успеха, потому что сам ее вычислил, написал и защитил на публике. Публика рукоплещет до сих пор.
Я горжусь, что знаю не только спектакли Марка Захарова, но и его лично. Была в его знаменитом кабинете, где число стульев, стоящих вкруг стола, свидетельствует, что хозяин кабинета — игрок. Стульев — 21, то есть очко. Он действительно игрок, холодный и страстный. Как же возможно такое сочетание? Допустимо ли? Возможно, и со всевозможными допусками: посмотрите спектакли Мастера, его фильмы — и вы все поймете. Сцена по прихоти его фантазии и воли ворочает огромными и сложными конструкциями, загадочные механизмы вращают человеческие жизни, судьбы, а светлые павильоны настолько прозрачны и полны воздухом, что задыхаешься, как от пресыщения кислородом.
Мастер закрыт, сдержан, немногословен. Хотя слово — его оружие. Словом, короткой фразой может срезать, убрать упоенного собой артиста, потерявшего над собой контроль хама. Он безупречно вежлив и бесконечно обязателен. Пунктуален. Точен. Дотошен — одним словом, перфекционист. Вот только талант его непредсказуем. Формула его личного успеха пока не вычислена.
Большинство этих фотографий из коллекции замечательного театрального фотолетописца Александра СТЕРНИНА. А прокомментировала их ведущая актриса театра «Ленком» Александра ЗАХАРОВА. Итак, дочь за отца отвечает.
Здесь моему отцу 4 года. И тогда он чаще радовался, чем сейчас. Когда ему стукнуло четыре, бабушка отправила его в Крым отдыхать. И вот — летний кинотеатр, полно народу, но фильм почему-то не начинается. Чтобы как-то развеселить людей, мой отец вылез на сцену и прочел «Муху-Цокотуху». Имел большой успех. Первый! А когда мне исполнилось четыре, он «Муху-Цокотуху» читал мне вместе с мамой. Для меня одной, на даче.
Зимой 53-го года у моих родителей наступил ледниковый период. Они часто ходили на каток в парк Горького. Тогда в моде были беговые коньки — «норвежки». Может быть, с тех пор у меня такое ощущение, что в искусстве отец ходит, как по тонкому льду.
В моей жизни было несколько удивительных событий. Одно из них произошло, когда мне было шесть лет: отец повел меня в старый цирк, в гости к Юрию Владимировичу Никулину. Мы вспомнили об этом через тридцать лет.
В 1973 году Марка Анатольевича назначили главным режиссером театра «Ленком», и к нему потянулось несколько хороших артистов — Татьяна Пельтцер, Леонид Броневой, Евгений Леонов. Евгений Павлович сыграл у него в «Поминальной молитве», «Иванове», «Оптимистической трагедии». А эта фотография — с репетиции спектакля «Вор» по пьесе польского драматурга Мыслицкого. И на этом спектакле со сцены Леонов читал Библию — Новый Завет. И впервые в Советском Союзе со сцены была произнесена молитва «Отче наш».
1994 год. У великих театров всегда были свои драматурги. А у «Ленкома» был остроумный и печальный Григорий Горин. Мало кто из артистов может похвастаться тем, что драматург писал роль специально для него. А Горин написал для Чуриковой — Неле («Тиль»). Для Янковского — Петра Первого («Шут Балакирев»). Евгений Павлович Леонов — это целая «Поминальная молитва». А мне — прибалтийская девка Екатерина Первая («Шут Балакирев»). А все остальное написанное предназначалось для отца.
Март 2011 года. «Пер Гюнт». Репетиция. Марк Анатольевич делает показ — как всегда виртуозно. Перед ним — Антон Шагин, рядом — Степанченко, сзади — тролли. Марк Анатольевич потрясающе показывает, всегда приходит на репетиции готовым, собранным, четким. И всегда обязательный — этому у него можно учиться.
«Пир во время чумы» — одна из первых телевизионных работ Марка Захарова. Мне показалось, что Олег Янковский — актер с иконописным лицом. Мои ощущения были не случайны: он стал великим русским артистом.
Еще до моего рождения Марк Анатольевич начал дружить с Александром Анатольевичем. И продолжает это прекрасное дело по сию пору.
На самом деле этот снимок случайный. Отца я люблю больше, чем может показаться, глядя на фото. Он для меня человек непредсказуемый. Я к нему испытываю собачью преданность.
25 лет легендарному спектаклю «Юнона» и «Авось». В этот день на сцене встретились все Кончиты — Лена Шанина, Инна Пиварс, Аня Большова. Алена Хмельницкая сидела в зале. Как и Николай Караченцов — первый и лучший исполнитель роли графа Резанова. Половину спектакля Резанова играл Витя Раков, а половину — Дима Певцов. А в финале вместо Большовой незаметно появлялась Шанина. «Аллилуйя» пели все!!!
