Полчаса до начала спектакля. Виталий Егоров, ведущий артист Табакерки, а здесь — педагог и режиссер дипломного спектакля, дергается, все время убегает за кулисы. Его ребята играют сегодня Астафьева — повесть «Пастух и пастушка». Серьезная военная проза в исполнении тех, чьи родители войну видели только на экране и в гаджетах. Что же в таком случае их дети знают про то страшное, грязное, кровавое время? Про врага внешнего — фашистскую Германию — и, что страшнее всего, внутреннего — сталинский режим? Может, лучше современная драматургия, где все проще, реальнее?
Еще есть время осмотреться в здании на ул. Чаплыгина, которую можно считать табаковским кварталом, — здесь театральный подвал 25 лет от роду, а теперь и колледж, он же техникум, вполне детсадовского возраста — всего четыре года. Здесь в столовой даже ряд раковин вдоль стены, как в детском саду. На бытовом уровне детский сад и есть: спальни для мальчиков и девочек, родительский день — суббота/воскресенье и, что особо поражает, — кормят пять раз в день.
Но жиром глаза не заплыли (хотя ухоженность и хороший вид учеников бросаются в глаза), потому что в учебном заведении Табакова работают с 9 утра до 9 вечера: классы, репетиции, экскурсии, просмотр московских премьер, потом отбой — и по койкам, в том числе и для москвичей. Одним словом, свой закрытый мир со своим нереальным для нашего времени укладом. Хотела бы я в таком месте пожить и поучиться.
Но вот третий звонок. Начали. Мальчишки в длинных, не по росту, шинелях. Тяжелый стук сапог о черный пол. Устали. Валятся с ног — долго шли солдаты. Упали. Закурили. Затянули песню. Этюд на тему выполнили точно. Их — одиннадцать, и это не масса сидит на черном полу черного кабинета, а одиннадцать индивидуальностей. Каждый обращает на себя внимание, хотя текста мало, а у кого-то его вообще нет.
Появится герой, нервный и совестливый лейтенантик Боря (Максим Иванов). Повздорит из-за девушки с наглым, нахрапистым старшиной (Павел Шевандо). К нему припадет порывистая рукастая хозяйка (Дарья Безсонова). Она скажет: «Выключи свет», — а он прикроет лицо ладонями — вот и ни зги не видно.
Виталий Егоров, сделавший спектакль, ничем не подстраховал своих учеников — ни декорацией, ни реквизитом толковым (не считая 11 алюминиевых мисок), ни гримом. Из костюмов — одни походные шинели, за которыми особо не спрячешься. Но первый выпуск сыграл точно, по-взрослому и не по возрасту уверенно. Не войну, а ее печать, что безжалостно оставила она на лицах, чувствах и судьбах. Понятно — молодость и азарт часто благополучно прикрывают отсутствие опыта, но здесь во всем чувствовался профессионализм, который не в каждом театральном вузе встретишь. Школа переживания, а не представления являла себя честно, органично, без фальшивых натяжек и снисхождения на возраст и малоопытность.
— Может, это результат такой спартанской системы обучения в колледже? — спросила я Виталия Егорова.
— То, что они все время вместе, конечно, играет роль. Но еще важно, что все время повторяет Олег Павлович: «Мы — школа для особо одаренных детей». Происходит серьезная селекция: скажем, на четвертом курсе, где я сделал «Пастуха и пастушку», из 24 поступивших осталось 18 ребят. А на третьем из 24 вообще — 13.
— Отчислены за профнепригодность или плохое поведение?
— Расстались с теми, кто не растет, не работает или не понимает, зачем пришел. Какой-то мальчик, может, и слабее на первом курсе, но он вкалывает и дает результат.
— Скажи, вы готовите здесь смену для Табакерки?
— Когда я учился в Школе-студии МХТ на курсе Табакова, мы все мечтали работать в «подвале». Но не всех взяли. А эти... многие уже заняты в подвальных спектаклях — в «Школе жен» играют пять ребят с 4-го курса, а Саша Марин сейчас делает новую версию «Билокси блюз» — и там будут ребята с четвертого, третьего курсов и даже одна девушка со второго.
